Александр Рыжков - ФБР

Малышу тоже несладко пришлось. Он был похож больше на жертву озлобленных расистов, вооружённых битами и клюшками для гольфа, чем на лихого майора милиции, гладиатора, грозу всех психокинетов города Н и окраин.

Говард потрогал челюсть, попытался ей пошевелить и, несмотря на резкую, пульсирующую боль, смог это сделать. Нет, не перелом. Очень сильный ушиб.

Подоспели флаеры киевского отдела по борьбе с особо опасными преступниками. Они застали сидящего на отлогом камне Говарда, курившего сигареты — одну за другой. Лицо парня было грязным, с остатками подсохшей крови после спешного умывания из бутыля с технической водой; из ноздрей торчали самодельные ватные тампоны, насквозь пропитавшиеся кровью. У ног сержанта без сознания лежала девочка, с наручниками на руках и ногах. Чуть поодаль малолетней убийцы, в позе лотоса сидел Чан Вэй Кун. Судя по опустошённой «маске радости», валяющейся невдалеке, ему было не так уж и плохо, несмотря на то, что тело покрывала не одна дюжина синяков, ссадин и гематом…

Из патрульного флаера системы «Sky Chrysler» вышел дагонец. Да, именно он! Настоящий дагонец — существо, похожее на неудачную смесь осетра и человека. Форма сотрудника ОБООП смотрелась на нём более чем психоделически. Чего нельзя сказать про генеральские погоны на плечах — они-то и добавляли происходящему нужную порцию реализма…

Инопланетянин подошёл к вскочившему с камня Говарду и протянул руку. От дагонца действительно пахло рыбой, хоть к этому запаху и примешивался обильный аромат дорогих духов. Говард даже через промокшие тампоны в носу учуял это. Или ему показалось, что учуял. Рука на ощупь была шершавой и сухой, хотя раньше Закиров представлял, что руки дагонцев покрыты слизью.

— Машхаран дамар, ларфар, — прорычал дагонец и склонил голову в полупоклоне. — Размакан диффрак крабкан, ларфар, дамададафф.

Говард неловко улыбнулся и пожал плечами, очень сожалея, что рядом нет Светы Соловьёвой, которая прекрасно владеет дагонским языком.

— Драдрабак, — Говард выдавил из себя одно из пяти дагонских слов, которые помнил ещё со средней школы. Оно означало «спасибо» или что-то вроде того…

— Ларфар, дамададафф, ларфар, — ответствовал дагонец и хлопнул Говарда по плечу, жилистыми пальцами впился в сержантскую лычку и оторвал её с лёгкостью, с которой ребёнок отрывает пожелтевший листик с акации.

— Размакан! — рявкнул дагонец и улыбнулся, хотя то мимическое изменение, которое произошло на его лице — по земным меркам не назовёшь улыбкой даже с огромной натяжкой. Но Говард прекрасно знал, что оно означает улыбку.

— Бракарак, — неуверенно сказал бывший сержант Закиров. По его пониманию он сейчас сказал что-то вроде «служу Отечеству».

Дагонец кивнул и направился к Чану. По дороге он подал жест подчинённым. Девочку телепатку тут же подхватили двое лейтенантов и унесли в ближайший флаер.

— Машхаран, закарбан, милфакара йацйак, ларфар дамададафф, — сказал дагонец.

Чан так и сидел в позе лотоса. Лицо его было расслаблено, лишь глаза выдавали тревогу и напряжение.

— Зандапак, ларфор, зарирон… Драдрабак, Машхаран, драдрабак, — ответил Чан.

Дагонец кивнул и направился к своему транспорту. Вскоре патрульные флаеры разлетелись. Все, кроме одного, которому предстоял полёт к ближайшей станции техобслуживания, а оттуда уже в город Н.

— Слышь, Чан, что он тебе сказал? — спросил Говард, подкуривая новую сигарету.

— Ничего особенного генерал Машхаран мне не сказал, старший лейтенант Закиров, ничего особенного… — Малыш не удержал улыбки.

Холодильник был пуст.

— Ну и пусть! — рявкнул Зиновий и хлопнул дверцей.

Ничего съедобного, кроме трёхлитровой банки кизилового варенья на нижней полке. Сколько лет та банка стоит там? Год, два, пять? Нет, Зиновий и не припомнит, когда последний раз Лиза покупала кизил. Варенье наверняка поросло многолетними колониями плесени, но перспектива удостовериться в этом не прельщала. Правда, в хлебнице лежал ломтик подсохшего хлеба. Его вполне можно употребить, но как-то не хотелось.

И куда эта Лиза всё подевала? Не могла же она разом сожрать всё в холодильнике? И вообще, где она сейчас? Минус в ссоре с надоевшей тебе женой в том, что ты от неё столько лет зависел в бытовых мелочах, что перестраиваться, заново делать то, что десятилетиями не делал — очень и очень трудно. К тому же она теперь уходит куда-то, не ставя в известность Зиновия. Это раздражает. Хотя с чего бы? Зиновию должно быть абсолютно фиолетово на то, где Лиза и с кем. Она столько лет грызла его, внушала комплекс неполноценности… И всё же… Чёрт, Градову на самом деле не безразлично, что сейчас делает его жена!