Эрик Рассел - Космический марафон

– Так ты, значит, все еще жив! Что случилось?

– Меня захватили в плен, – мрачно сказал он.

– Подумаешь! Ты к этому, наверное, уже привык.

Он фыркнул и заметил:

– Я бы привык, если бы каждый раз это происходило одинаково. Меня убивает разнообразие способов.

– Ну и как же получилось на сей раз?

– Да мы с Пойнтером тащились по лесу. Откололись от остальных, но были совсем недалеко от корабля. Пойнтер вдруг заметил, или ему показалось, что заметил, будто на земле валяется нечто вроде металлического украшения, и остановился, чтобы подобрать его. И, как он утверждает, его рука сомкнулась на пустом месте.

– А потом?

– А потом кто-то треснул его по кумполу, пока он стоял нагнувшись. Я слышал, как он упал, обернулся. И могу поклясться, что видел, как он стоит и держит что-то в руке. Ну я, конечно, тоже подошел посмотреть – и… бам!

– Короче, с тобой поступили точно так, же.

– Да. Пойнтер говорит, что его стукнуло дерево, но я что-то не верю. Я пришел в себя, обнаружил, что связан по рукам и ногам и что рот у меня заткнут пучком травы. Меня тащили по кустам какие-то два скользких чудовища. – Он скорчил гримасу. – Нет, их надо было видеть!

– Я видел, – заверил я. – Но поначалу они были в масках.

– Потом они бросили меня и приволокли Пейнтера, упакованного точно так же. А сами побежали обратно к кораблю – видно, за следующими клиентами. Мы лежали там совершенно беспомощные, до тех пор пока не увидели свет фонарей, вспышки излучателей. Потом было много шума, и поисковая партия наконец нашла нас. Ребята говорят, что прикончили с полдюжины штуковин, которые показались бы им самыми обычными деревьями, если бы не Эл Стор. Он расхаживал вокруг и показывал, в какие стрелять.

– Старый верный фотоглаз, да? – Что-то вроде того. Наше счастье, что он оказался на борту. Плохо бы нам пришлось, если бы мы стали расхаживать вокруг, принимая все за чистую монету.

– Наверняка против этого что-нибудь изобретут, – успокоил я. – Недаром же они доят из меня налоги, которые идут на потребу головастым ребятам в лабораториях. Я не намерен шляться по космосу и подставлять голову. Если они хотят получать и дальше мои заработанные потом и кровью бабки, пускай соорудят мне какой-нибудь проволочный шлем или еще что-нибудь для защиты от всякой там телепатии.

– Да уж, тем, кто высадится здесь после нас, проволочные шлемы еще как понадобятся, это точно! – подтвердил он и отправился дальше.

Стива я нашел в радиорубке, где он грыз сухари, и спросил его:

– Как дела? Если, конечно, знаешь. А ты у нас всегда все знаешь, ушастый.

– А ты разве еще не в курсе? – отозвался он. – Ну конечно же нет. Ты у нас никогда ничего не знаешь, безмозглый.

– Ну ладно. – Я привалился к косяку. – Разминка окончена. Давай рассказывай.

– Стартуем, как только все окажутся на борту и Макналти соберет все отчеты.

– Так быстро? Но ведь мы здесь считай и дня не пробыли.

– А ты еще хочешь послоняться? – Он с любопытством посмотрел на меня.

– Конечно, нет!

– Я тоже. Чем быстрее мы отсюда уберемся, тем скорее я получу свой замечательный пухлый конвертик.

– Но мы ведь почти ничего не узнали, – возразил я.

– А вот капитан считает, что мы узнали все необходимое, – парировал он. Положив ноги на край стола с аппаратурой, он устроился в кресле поудобнее и продолжал: – Какие-то умники там, на Земле, выбирают планету, просто закрывая глаза и бросая стрелку в карту звездного неба. Потом они говорят, что здесь вполне может существовать разумная жизнь и что мы обязательно должны слетать и проверить. Все, что мы должны установить, так это правильно ли стрелка попала в цель и что это за разумная жизнь. А мы теперь и то, и другое знаем точно. Поэтому с чистой совестью можем возвращаться домой, пока нам не открутили головы и не выпустили кишки.

– Я полностью с тобой согласен, только хочется кое-что от себя добавить, – сказал я. – И это кое-что можно выразить всего в двух словах: «Я завязываю!»

– Да-да! Как же! Ты и в прошлый раз говорил то же самое. – Может, и говорил, но… Корабль взревел. Я пулей бросился к себе, пристегнулся и кое-как ухитрился пережить взлет. Видно, я никогда не привыкну к тому, как «Марафон» взлетает и садится, даже если мне придется пройти через это тысячу раз. У меня есть тайное желание как-нибудь залучить Флетнера на борт и показать ему, что такое на самом деле его любимое детище.

Мы отлетели уже на двадцать миллионов миль, когда в дверь оружейной просунул голову Бэнистер и спросил: