Ю Смолич - Владения доктора Гальванеску

Никотиновый ли дурман или просто здравый смысл, а может, и то и другое вместе так подействовали на Сахно, но только она очень быстро успокоилась. Действительно, что ж тут такого удивительного, что этот странный караульный так необычно пресек ее затею проплыть туннелем? Ведь у доктора Гальванеску все - необыкновенное. К этому следует привыкнуть. Люди у доктора вымуштрованы на удивление, сама Сахно Виновата, что хотела украдкой нарушить свое слово. Что до внешнего облика, то есть физиономии караульного, то... кто его знает, может, и лунный свет действительно в чем-то виноват: южная природа очень щедра на всякие миражи. Наконец, нет ничего невозможного и в том, что этот человек - на самом деле какой-то урод.

Может, в этих местах свирепствует какая-то ужасная и неразгаданная эпидемия. Эта выпуклость... Сахно сравнила лицо урода с физиономией Хаквилавилиса. У темнокожего Хаквилавилиса оно совсем другое. Это, должно быть, какой-то туземец белой расы...

"Проказа! Лепра!" - содрогнулась Сахно от своей догадки.

В самом деле, как она недогадлива. Это отсутствие людей во дворце, непонятный страх всего окрестного населения, упрямое нежелание Гальванеску подпускать людей к своему жилью - разве это не наталкивает на такое допущение? И как это неосмотрительно, что она решилась нарушить профессорский запрет. Это же ужас! Она ведь Могла заразиться.

Взволнованная этой мыслью, Сахно в то же время как-то сразу успокоилась. Сказать по правде, с первой минуты, как ступила она на земли Гальванеску, какое-то жутковатое чувство не давало ей покоя. Сочетание обстоятельств, впечатляющие факты - вместе с комичной, странной и таинственной личностью самого профессора облекали все события таинственными и жуткими покровами. Безусловно, нечто необычное тут все-таки есть: это использование работы прокаженных (Сахно выстроила себе целую гипотезу о колонии-лепрозории...). Вряд ли такой человек, как уважаемый доктор Гальванеску что-то делал бы исключительно в благотворительных целях. Здесь, должно быть, взяты в расчет вынужденная изолированность от жизни больных проказой и их обездоленность. Это дает широчайшие возможности для эксплуатации и получения значительного дохода... А впрочем, трудно сказать, большое ли это преступление. Ведь вовлекая прокаженных в работу, в общественную жизнь, профессор дает им большую радость, дает им возможность чувствовать себя людьми. Может, и лечит их, экспериментирует над способами лечения этой ужасной болезни?..

Наступало утро. Луна уже пряталась по ту сторону парковой стены, немощными косыми лучами освещая аллею и дворец.

Ночные птицы умолкли, с озерец тянуло влагой, на востоке слегка посветлело и побледнели звезды.

Необыкновенная предутренняя тишина, богатая и диковинная природа, благоуханные ароматы южной растительности - все это убаюкивало, располагало к отдыху. Однако сон бежал из глаз.

Напротив, свежесть и пахучесть ночи взбадривала нервы и будоражила тело мощным - только южным жителям знакомым - ощущением какого-то радостного, неведомого желания и вместе с этим - грустной неудовлетворенности. Сахно целиком отдалась этим чувствам и мечтала - о чем? - она и сама того не знала.

В такие ночи в растревоженной фантазии мечты роятся и переплетаются, однако трудно выразить их бедным человеческим языком.

Величие природы, с которой так редко доводится сталкиваться городскому человеку, будило остатки неурбанизированного лиризма. Сахно вспомнила, что она степнячка - дитя широких просторов далекого края - и невольно окунулась в воспоминания. Неожиданно для себя самой она даже запела тихонько какую-то родную песню. Ее родичи не знали другого выражения своих чувств; радуясь или грустя, они всегда поют.

Она еще долго просидела бы так, напевая родные песни, если бы не пришлось ей совершенно неожиданно удивиться и, скажем прямо,- второй раз за эту ночь перепугаться... Однако удивилась и испугалась Сахно по причине достаточно основательной: из-за ее спины послышалась родная ей речь,кто-то подтягивал песне.

Придя в себя после первого замешательства, Сахно глянула вверх, откуда слышалась песня. В темном четырехугольнике окна на втором этаже строения она разглядела нечеткий силуэт.

- Кто вы? - не очень-то смело прошептала Сахно.

- А вы? - отозвался голос.

Некоторое время Сахно не знала, что ответить, и взялась за сигарету.

- Меня слегка испугало ваше пение. Я никак не думала, что здесь, кто-то есть,- наконец заговорила она.- Извините, если обеспокоила вас.