Александр Соболь - Мир наизнанку

Да, это был воистину прекрасный вечер, и Рангару он запомнился с какой-то необычайной, пронзительной ясностью: и беспечное, непринужденное веселье, и сияющие от счастья глаза Лады, и улыбки и смех, много улыбок и много смеха, и свет, и блеск, и вспышки магических фейерверков, и собственное всеобъемлющее, всепоглощающее чувство радости...

Наверное, он так хорошо запомнил все это, потому что более ничего подобного ему ощутить было не суждено.

Деос они покинули ранним утром, в сером мареве едва-едва занимающегося рассвета, громадной тусклой кляксой накрывшего мир и отодвинувшего в прошлое волшебный вечер и не менее волшебную ночь.

Малый срединный тракт, связывающий Деос со столицей магии Змеи Орнофом, убегал средь спящих еще рощ и полей и терялся в сизых складках утреннего тумана.

Снова день начинается с дороги, думал Рангар, а сколько их еще предстоит, таких дней? И что ожидает его на этом пути?

Цок-цок, цок-цок, высекают копыта. Мно-го, мно-го... Бе-да, бе-да...

Храм Сверкающих, издали похожий на громадный бриллиант, венчал высшую точку Верхнего города столицы - холм Подножие Неба. Утром и вечером, когда солнечные лучи почти горизонтальны, игра светотени на гранях исполинского октаэдра рождала иллюзию полета: храм будто парил невесомо в воздухе, и казалось, что даже легкий ветерок может унести его в небесную синеву.

На самом деле храм, по преданию, построенный самими Сверкающими, прочно стоял на вершине холма, опираясь на мощный, глубоко уходящий внутрь Подножия Неба фундамент, который насквозь прорезал по центру узкий вертикальный колодец, достигавший горизонта пустот и пещер под холмом, запутанным лабиринтом тянущимся на многие лиги. Трудно сказать, какую цель преследовали строители колодца, но последующие поколения жрецов приспособили несколько пещер под храмом для тайного узилища. Последняя неудачная операция жреца белой мантии Пала Коора против иномирянина Рангара Ола не только стоила жрецу сана, ранга и прочих регалий, но и привела его прямиком в секретную тюрьму храма.

Свет от магического огня с трудом развевал холодный мрак узкой длинной камеры с неровными влажными стенами и косо уходящим вверх потолком, с которого время от времени капала ледяная вода. У одной стены стоял полусгнивший деревянный топчан с охапкой прелой соломы вместо матраса и шкурой какого-то древнего животного вместо одеяла, у противоположной в каменном полу была выбита дыра для отправления естественных надобностей. Третью стену замыкала массивная железная дверь, замок которой хранил Заклятие Сверкающих, так что открыть его без особого ключа было невозможно ни обычным, ни магическим способом.

На топчане под шкурой скорчился бывший жрец, а нынче тайный узник Пал Коор. Холодный сырой воздух змеями заползал под шкуру и одежду, вызывая противным, трясучий озноб, от которого не было ни защиты, ни спасения. Третий день его мучил все усиливающийся кашель, и Пал Коор знал: долго в таких условиях он не протянет.

При аресте и обыске ему чудом удалось скрыть на теле миниатюрное магическое зеркальце, приклеив его клейким листом тюмархи к ноге в области паха. Обычно хорошо вышколенные тюремные надзиратели таких огрехов не допускали, но тут, видимо, подспудно сыграла роль личность их бывшего шефа, карающей десницы Сверкающих, внушавшего едва ли не больший трепет, чем сами Сверкающие.

Но и с зеркальца толку было мало; вызвать кого-либо из друзей или родственников-покровников он опасался, ибо слишком высока была вероятность немедленного доноса; да и были ли у него друзья? Понятия "друг", "дружба" давно утратили смысл в их среде... А покровники, небось, трепещут сейчас, как листва на ветру, молясь Сверкающим, чтобы их миновала его, Пала Коора, участь... Да. Тем более что его скорее всего, как водится в таких случаях, объявили безвременно умершим, а тело, чтобы избежать всех этих покойницких ритуалов, якобы отправили в Цитадель, ибо такова воля Сверкающих... Одного лишь человека не боялся Пал Коор, одному верил, но Квенд Зоал почему-то молчал, не отвечая на вызовы, будто разделил участь бесславно павших восьмерых солдат касты... Это было странно, потому что он должен был _почувствовать_ смерть столь близкого человека, названого сына, в котором Пал Коор души не чаял, он всегда _чувствовал_ смерть гораздо менее близких людей...

Вызов пришел на пятые сутки пребывания Пала Коора в темнице, хотя ему казалось, что прошли месяцы. От зеркальца вдруг пошло ощутимое тепло, и даже мерзкий озноб на какое-то время отступил.