Сергей Григорьев - Гибель Британии [журнальный вариант]

Бэрда Ли вывели из сардобы «Чинграу» по лестнице на дневную поверхность. На площади гудела толпа. Слепого приветствовали криками сочувствия и восторга, послышались крики возмущения. Слово «Чинграу» над выставкой было погашено...

Проходя между шпалерами людей аллеей вечно цветущих яблонь, мимо которых он давеча пробежал почти равнодушно, Бэрд Ли с совершенно новым и юным чувством вдыхал сплетенный аромат из весеннего цвета и осенних плодов...

У входа выставки Бэрд Ли и Янти сели в каретку, и она помчала их к московскому трамплину.

Прыжок от Москвы до Гиркана был не длиннее прыжка от Мурманска до Москвы. Не прошло еще и двух минут после того, как дверь трамплинного вагона затворилась за Бэрдом Ли, и она раскрылась снова; проводник возгласил: — Станция Гиркан, — и пассажиры встали из своих гробов.

Янти помогла Бэрду Ли выйти из вагона. Американец услышал плеск волн. Почувствовал сквозь жаркое дыханье прибрежных кипарисовых рощ соленый запах моря...

Янти заказала коляску и помогла Бэрду Ли сесть в нее, уложив ему в ноги багаж. Репортер «Юнайтед Пресс» услышал в ее голосе веселую улыбку, когда она говорила:

— Теперь вам придется испытать более медленный способ передвижения. Ручаюсь, что он будет новостью для вас. Я сажусь на козлы...

Задетый за живое, Ли воскликнул:

— О! Я помню: в детстве я катался в экипаже, запряженном лошадью . Итак, вы снова обратили в рабство животных...

Янти звонко рассмеялась и, усаживаясь на козлы коляски, лукаво предложила:

— Ну, погоняйте моего коня. Вы помните: «но» и «тпру»... Едем.

Бэрд Ли присвистнул и сказал:

— Но. Пошел.

Коляска беззвучно тронулась с места, как Ли почувствовал, прямо в гору, но он не слышал стука копыт и храпа лошади, везущей в гору воз. А, между тем, дорога поднималась в гору очень круто, и Ли пришлось сидеть, склонясь вперед к своим коленям. В лицо его веял от довольно быстрого движения ветерок.

— Это какой-нибудь бесшумный мотор, — высказал вторую догадку Ли.

— Нет, — ответила Янти. — это экипаж без всякого мотора, если не считать пневматического тормоза. Это самокат...

— Ну-ну, — рассердился Ли. — Уж не хотите ли вы мне сказать, что вы разрешили задачу вечного движения...

Янти снова рассмеялась и, дразня седока, задала новую загадку:

— Обратите внимание: наша коляска заторможена. Ее колеса не вращаются...

Больше: колеса поставлены в башмаки, чтобы не откатывались назад.

Оцененный простотой разгадки, Ли воскликнул:

— О! Значит мы поднимаемся по ленте наклонной плоскости?

— Вы угадали. Сейчас начнется «под гору» — я отпускаю тормоза...

Коляска перевалила через бугор, колеса ее сами собою выкатились из башмаков, ускоряя бег; коляска понеслась вниз и вперед.

— Тысяча чертей вам в рот и одна ведьма на закуску! — закричал восхищенный Ли, — это гениально. Какая простота. Сто тысяч чертей и три ведьмы на закуску... Вас в гору поднимают, — и под гору вы скатываетесь... Триста тысяч чертей... Нет, миллион.

— Спасибо!

— Но позвольте, а как же обратно? И что за шоссе? Рельсы? Нет. Бетон? Нет. Что это, зеркало?

— Да. Мы едем теперь по зеркалу, политому водой. Вернее мы едем по воде, потому что и шины нашей коляски смочены водой...

— Но как же обратно?

Янти ответила новой загадкой:

— Мы обратно никогда не ездим... Все наши дороги проложены в одном направлении.

Ли задумался, хотя разгадка Янти была проста, как было и все просто в этой стране, чуждой всякого рабства и прежде всего рабства техническому прошлому. Бэрд Ли въезжал на самокате в страну технической революции.

Совершив несколько подъемов в гору и скатясь по нескольким наклонным плоскостям, коляска Янги остановилась, надо думать, в саду или на поляне, окруженной деревьями: шелест их листьев и чириканье птиц нарушали тишину.

— Мы приехали, Бэрд Ли, — сказала Янти. — Выходите... из коляски. Друг Никиль, помогите гостю — он временно утратил зрение — ознакомьте его с порядками клиники, пусть он отдохнет. Профессор Гафтер занят? Передайте ему, что я привезла гостя. Я с вами расстанусь на несколько часов, Бэрд Ли, вот моя рука...