Станислав Соловьев - Grunedaal

Священнослужитель вместо того, чтобы прекратить проповедование, организовал в своем доме тайные молебны и некоторые - особенно отчаявшиеся или особенно горячие, ходили к нему и участвовали в запрещенных службах. Но всякий, заподозренный в участии, искренне отрицал все и божился, что никогда не ходил в дом священнослужителя и тем более не участвовал в его незаконных службах. По городу поползли слухи, что священнослужитель ведет теперь какие-то странные службы. На них теперь редко услышишь имя бога. Все чаще вспоминаются имена воеводы и десяти его стражников, а также членов злополучной делегации. Они теперь почитаются недовольными как святые мученики и герои, пострадавшие за любовь к своему городу. И даже стал уверять обезумевший священнослужитель, что эти мученики - вовсе не погибли, а были спасены богом и нужно теперь ждать их скорого возвращения. "Прийдут святые мученики во славе божьей и с его силою и освободят город!" - якобы говорил священнослужитель и глубоко кланялся изображениям "мучеников": их нарисовал на стенах дома священнослужителя бывший маляр. На этих службах поносились городские власти - как сборище гнусных предателей и вероотступников, которые продались душой и телом неизвестному воинству. А оно-то на самом деле есть не просто иноземное войско, а "армия нечистого"! Тут вспоминалась их нечеловеческая речь, их черные блестящие латы, их страшное и невиданное оружие, их рост и большая физическая сила...

Многое, что говорили про эти сборища. Вскоре в народе стали его называть культом Четырнадцати Мучеников. И хотя каждый открыто осуждал и поносил его, хоть раз, да ходил на тайные службы в дом священнослужителя, и пел с другими хвалу Четырнадцати Мученикам и проклятия Армии Нечистого.

Про это узнали старейшины, и предприняли решительные меры, так как они опасались, что данные предосудительные службы могут разъярить неизвестное воинство, которое до сих пор вело себя мирно и сдержанно, и вызвать большое насилие. Гонцы передавали шепотом всем горожанам, что отныне магистратный совет лишает священнослужителя его духовного сана и выводит из числа городского управления. Более он не священнослужитель, а обыкновенный человек. Ему строго предписывается прекратить всякие проповеди и службы в своем доме, а каждому горожанину отныне запрещалось посещать дом бывшего священнослужителя под страхом изгнания.

Был назначен новый священнослужитель, - некогда этот человек был помощником старого священнослужителя, но потом вступил с ним в какие-то разногласия и был лишен поста. Теперь же недоверие к нему со стороны бывшего священнослужителя стало только показателем его добродетелей и рассудительности. Новый священнослужитель начал убеждать людей, что самое главное - это смирение и полная покорность существующим властям, а также искреннее бескорыстное гостеприимство и дружелюбие к неизвестному воинству; недруг его, бывший священнослужитель, был объявлен вероотступником и преступником, а его службы заклеймились как "безбожные оргии".

Бывший священнослужитель не признал своего преемника и отказался передать ему священное писание и ритуальные одежды. Тогда в дом бывшего священнослужителя пришли несколько стражников, ведомые новым преподобным отцом. Хоть стражники были безоружными, но настроились решительно. Бывший священнослужитель был схвачен и силой уведен в неизвестное направление. Однако странное дело: как не старались стражники, в доме преступника они не нашли священного писания и ритуальных одежд, хотя и перерыли весь дом.

В городе пополз слух, что бывший священнослужитель, не желая передавать должность и сан назначенному преемнику, уничтожил книгу и ритуальные одежды. Другие говорили, что он просто зарыл их в укромном месте. Никто не знал, куда делся бывший священнослужитель и что с ним сталось. Вокруг его дома несколько дней стражники копали землю, словно что-то искали, - новый священнослужитель говорил, что они просто ищут незаконно накопленные средства, но мало кто ему верил.

Через несколько дней после исчезновения старого священнослужителя, его преемник объявил людям, что священное писание и ритуальные одежды нашлись чудесным образом. Но когда стали люди встречать нового священнослужителя на улице и просить его совершить похоронные или свадебные ритуалы, он все больше отговаривался большой занятостью. В его руках никто никогда не видел священного писания, а его одежда была чем-то похожа на ритуальную, но весьма отдаленно. Похороны и свадьбы перестали происходить, как это было раньше.