Станислав Соловьев - Grunedaal

Глашатай настойчиво стал уговаривать других немедленно вернуться в город и честно доложить старейшинам о неуспехе делегации. "Наше промедление может грозить городу срывом переговоров, ведь народ и власти ничего не знают, а наша задача им про все рассказать и как можно быстрее!" - с непонятной пылкостью говорил глашатай. В ответ ему высказался подмастерье, который до того больше все молчал и лишь смотрел в сторону пришлых людей: "Если мы тебя послушаемся и вернемся в город, то неизвестное воинство может подумать, что мы, как делегация, с их необоснованными требованиями согласились, и теперь власти прикажут отпереть ворота. Тогда они подойдут к воротам и оттого, что ворота не отпирают, только больше распаляться и начнут без промедления их ломать... А может быть, они подумают, что мы совсем не делегация для ведения переговоров, а военная разведка, лазутчики. Поэтому могут пришлые сильно разозлиться схватят нас и учинят над нами насилие, что вызовет ответные действия города, и тогда войны не миновать. Не за этим нас посылали! И так и так выходит, что возвращаться в город нам никак нельзя. И тебе мы этого не позволим и сами не пойдем!"

Стражник и старший писать стали с ним соглашаться, говорить: "Правильно, нас власти отсылали, нас власти и вернут. Нельзя нам самовольничать!" Глашатай сильно разобиделся: "Вы просто боитесь что-либо делать!", но на него только все зашикали, и он был вынужден замолчать и подчиниться общему решению. Тогда делегация решила расположиться, там, где стоит, и ждать, когда переговоры возобновятся, а до того ничего не предпринимать.

Вблизи они наблюдали как иноземцы сидят вокруг своих жарких костров и что-то обсуждают, изредка поворачивая головы то ли в сторону делегации, то ли в сторону города. От нестерпимого жара, который шел от костра пришлых людей, делегацию совсем разморила и она перестала что-либо понимать. Старший писарь предположил, что пришельцы совещаются о составе и полномочиях своей делегации для продолжения переговоров. "Переговоры дело долгое..." - неуверенно говорил он и тяжело вздыхал от жары.

Прошел не один час, жара стала невыносимой и тяжело вздыхать стали все: им было страшно наблюдать, как пришлые люди сидят у больших жарких костров под ослепительным солнцем. Вдруг закричал глашатай: он заметил, как со стороны города быстрым шагом идет воевода, а вместе с ним десяток стражников. Все стали смотреть в сторону города и действительно увидели: идет воевода с десятком вооруженных людей, все встревожены, а воевода крутит головой и держит в руке меч. Тут воевода остановился и стал совещаться с одним из своих людей, видимо, десятником. Делегация сильно встревожилась, все повскакивали с земли, а глашатай начал было кричать, чтобы привлечь внимание воеводы, - тот, по-видимому, делегацию не видел, - и захотел трубить, но подмастерье ему не дал. Было делегации совсем не понятно: кто послал, и с какой целью воеводу с отрядом? "Ведь он начнет сейчас куролесить, знаю я воеводу!" - с досадой говорил старший писарь, и кусал губы, не решаясь что-либо предпринимать.

Стражник стал успокаивать всех, говоря: "Это их за нами послали! Наши в городе чувствуют себя уверенно и решительно настроены пришлым не уступать, раз сам воевода к нам вышел и с ним всего десяток людей!" Он хотел было сразу же направиться к воеводе и получить разъяснение, но его остановили и урезонили: "Раз он сразу к нам не пошел, значит, наша задача еще не выполнена! Будем дожидаться, когда воевода сам к нам подойдет - тогда мы все и узнаем..." Стражник сопротивлялся и даже заплакал от досады, но его не пустили.

Но пока урезонивали взбунтовавшегося стражника, глашатай заметил что-то странное, и всех окликнул. Они увидели, что к воеводе подошла группа иноземцев, между ними раздались крики и от быстрого движения поднялись клубы пыли. Что-то блеснуло там и послышались громкие крики и неясный шум. Тут вдруг неизвестное воинство как по команде поднялось, стало тушить свои костры и направляться в сторону города. Делегация перепугалась не на шутку, и решила, что дело воеводы не удалось: может, воевода обидел их или угрожал, может, его и его людей уже убили или пленили, и теперь иноземцы идут брать штурмом городские стены, и выбивать ворота... "Так я и знал!" - кричал испуганный писарь, - "Теперь войны не миновать! Но нам что делать?" "Говорил же, отпустите, а теперь..." - плакал от досады стражник, опуская городское знамя, словно боясь, что неизвестное воинство расценит его как вызов на поединок.