Роберт Сойер - Мнемоскан

Возможно, будь я по-прежнему биологическим, я бы заметил это сразу: еда попыталась бы вернуться из желудка в пищевод, или забеспокоилось бы внутреннее ухо. Могу себе представить, почему биологических людей в такой ситуации может начать тошнить. Но для меня это было просто прекращением ощущения, что меня что-то тянет вниз. У нас было не так много свободного места — но астронавтам «Аполло», я уверен, тоже казалось поначалу, что у них нет места, пока не исчезла сила тяжести. Я расстегнул пряжки привязных ремней, оттолкнулся от пола и медленно пролетел метр, отделявший меня от потолка.

Карен радостно засмеялась, двигаясь без усилий в крошечном пространстве.

— Как здорово!

— Божественно! — согласился я, сумев выставить руку, чтобы избежать удара головой о выстланный мягким потолок — хотя, сообразил я, термины «пол» и «потолок» сейчас потеряли всякое значение.

Карен удалось развернуться — её синтетическое тело было короче моего и, в конце концов, она когда-то была балериной — знала, как выполнять сложные движения. Что касается меня, то я сумел изогнуться дугой вдоль цилиндрической стенки, расположившись перпедикулярно своему предстартовому положению.

Это возбуждало. Я вспомнил слова Хесуса на стартовой площадке о том, как идеально подходят люди с искусственными телами для исследований космоса. Возможно, он прав, и…

Тут я почувствовал, как мне в лицо попало что-то мягкое и скомканное.

— Что за…?

Мне понадобилась секунда, чтобы разглядеть, что это, в тусклом зелёном свете, тем более что световая палочка сейчас была позади Карен, то есть её тело отбрасывало на меня причудливую тень. Предмет, что попал мне в лицо, был блузкой Карен.

Я поглядел вниз… в сторону… вверх… в общем, на неё.

— Давай же, Джейк, — сказала она. — Другого такого шанса может и не быть.

Я вспомнил, когда мы делали это в прошлый раз — из-за вызванных процессом стрессов мы с тех пор даже не пробовали.

— Но…

— Домой мы наверняка будем возвращаться регулярным рейсом, — сказала Карен, — с кучей других людей. Но сейчас нам выпала возможность, какой больше может никогда не выпасть. Плюс, в отличие от других людей, мы можем не беспокоиться насчёт синяков.

Её лифчик уже плыл в моём направлении, словно чайка в изумрудном сумраке. Это было… возбуждающе — смотреть, как она изгибается и складывается вдвое, стягивая с себя трусики.

Я поймал лифчик, свернул его и отправил в полёт по такой траектории, где он не будет мешаться, а потом принялся снимать рубашку, которая тут же вздыбилась вокруг меня, как только я расстегнул пуговицы. Следующим был ремень — плоский летающий угорь. А затем мои трусы воспарили и присоединились к снятым Карен.

— Ну ладно, — сказал я ей. — Давай посмотрим, получится ли у нас стыковка…

Десять часов спустя нам снова пришлось пристегнуться — ракета тормозила полных шестьдесят минут. Хотя большинство пилотируемых рейсов, по-видимому, прибывают на Луну в место под названием ЛС-1, мы должны были совершить посадку непосредственно в кратере Хевисайда.

Посадкой управляли дистанционно, так что нам смотреть снова было не на что; в грузовом отсеке не было окон. И всё же я знал, что мы садимся кормой вперёд; как пошутил Хесус на мысе Кеннеди, «способом, который назначили нам Господь и Роберт Хайнлайн», хоть я и не понял шутки.

Здесь был конец лунного дня, который длится — по-моему, Смайт об этом упоминал — две недели. Температура поверхности, по-видимому, была около ста градусов Цельсия — но это был сухой жар. Согласно доктору Портеру, которого на этот счёт проконсультировал Смайт, мы выдержим десять или пятнадцать минут такой жары, не говоря уж об ультрафиолетовом излучении, прежде чем могут начаться проблемы; отсутствие воздуха, разумеется, никак нам не мешало.

У грузовой ракеты не было шлюзовой камеры, лишь один люк, но его было довольно просто открыть изнутри; те же правила безопасности, что существуют для холодильников, похоже, распространяются и на космические корабли. Я распахнул створку люка наружу, и атмосфера, которую мы привезли с собой, вырвалась на свободу белым облаком.

Мы были внутри кратера Хевисайда; его гребень поднимался в отдалении. До ближайшего купола Верхнего Эдема отсюда было метров сто, и…

Должно быть, это он. Лунобус — серебристый кирпич с приделанными с двух сторон сине-зелёными топливными баками, лежащий на круглой посадочной платформе. Он соединялся с соседним зданием телескопическим туннелем.