Питер Уоттс: Полковник

- Почему вы вообще мне доверяете? Откуда вы знаете, что я не начну силовую операцию сразу после этого разговора?

Она взвешивает за и против.

- Потому что вы не такой. Потому что, быть может, я лгу, а вы не хотите рисковать жизнями и ресурсами, чтобы обнаружить, что мы можем призвать молнию с небес. И потому... - она стучит по фальшивому ногтю настоящим, - что если это действительно с Тезея , у вас не будет другого шанса.

- Если. Вы не знаете?

- Вы не знаете, - говорит Латтеродт, и искушение вгрызается в его душу столь беспощадно, что он едва замечает, что она не ответила на вопрос.

Устройство лежит между ними, как свернувшаяся змея.

- Почему? - спрашивает он, наконец.

- Иногда они натыкаются на разные вещи, - говорит она. - Можно сказать, побочные результаты в ходе других поисков. Вещи, которые не обязательно важны для Двухкамерных, но которые могут быть важны для других.

- Какое им до этого дело?

- Но им есть дело, Джим. Вы думаете, они выше нас, думаете, что мы не можем понять их мотивов. Вы в это просто верите. Но мотив смотрит прямо на вас, а вы его даже не замечаете.

- Какой мотив? - Со всех сторон он видит только капканы.

- Который говорит, что они не боги, - отвечает она. - У них есть сострадание.

***

Конечно, его у них нет. Это чистая, незамутненная манипуляция. Глина в руках гончара, раскаленная проволока к центрам тоски в самом сердце мозга. Веревки кукловода, уходящие далеко в стратосферу.

Очевидно, неразрушимые.

В соседней комнате едва слышно крадется Зефир. Он открывает кристалл. Здесь директории внутри директорий: файлы помех, преобразования Фурье, интерпретации сигнала до шума, сведенного до наименьших квадратов и сплайнов. Все открывается мгновенно и без проблем: никаких замков, паролей, алого лазера вдоль радужки. (Он бы не удивился, окажись оно так. Разве не могут эти гиганты, добравшиеся до планковских масштабов, считать его отпечатки из какого-нибудь квантово-зашифрованного файла?) А может, ничего такого и не нужно. Может, все заключается в каком-нибудь невидимом надежном файле, каком-нибудь невероятном читающем мысли алгоритме, который в мгновение ока сканирует его сознание, готовый стереть все, если решит, что он подорвал доверие коллективного разума.

А может, они просто знают его лучше, чем он сам.

Он узнает слабое эхо микроволнового фона, оставленное в информации, как полустертые отпечатки далекого прошлого. В остаточных погрешностях он видит нечто вроде кода приемоответчика. Ему приходится принимать большую часть анализа на веру; если что-то и было послано с Тезея , оно подверглось в пути какому-то атмосферному влиянию, либо передатчик был поврежден. То, что осталось, выглядит остаточными сигналами многоканальной косы, чьи данные сплетены из манеры взаимодействия частот между собой и самих сигналов. Информационная голограмма.

Наконец, он извлекает из этого гобелена единственную нить: сухой поток линейного текста. Метатэги говорят, что он вычленен из какого-то акустического сигнала - скорее всего, голосовой канал, - но такого слабого, что воссоздание не столько фильтрует статику, сколько творит из нее. Полученный текст прост и лаконичен. Большая его часть - предполагаемая.

"Представь себе, что ты Сири Китон", начинается он.

Ноги полковника подкашиваются.

***

Раньше он приходил в Небеса раз в неделю. Потом - раз в месяц. Теперь - раз в год.

В этом просто нет никакого смысла.

Это не коллективный разум, не то, что входит в сферу его полномочий. Мозги Небес образуют сеть, но вся она подсознательная - интернейроны, избыточные для текущих потребностей, передаются в аренду для вычислений, а их неспящие души витают в сновидческих мирах собственного воображения. Это наивысшая бизнес-модель: отдайте ваш мозг для управления нашим оборудованием, а мы будем развлекать его сознающие остатки.

Технически Хелен Китон все еще его жена. Когда супруг возносится, постановления о браке достаточно прямолинейны, но несколько документов не меняют реальности ситуации в ту или иную сторону, а полковник никогда не собирался заниматься бумажной возней. Поначалу она не отвечает, держит его в лимбе, завершая то, чем занималась, когда он ее отвлек. Или, быть может, просто заставляет его ждать. Раз в год, полагает он, не стоит жаловаться.

Наконец, перед ним возникает радужное облако с рваными краями, фрагменты разбитого витража. Осколки кружатся и танцуют, как косяк рыб: некий приближенный к стае алгоритм создает арабески из хаоса. Полковник до сих пор не знает, является ли это намеренным излишеством или одним из стандартных аватаров.