Левую сторону комнаты занимала огромная книжная полка. Окно во всю стену, перед ним торшер и столик. Справа на диване теснились трое молодых людей, а спиной к столику на вертящемся кресле сидела черноволосая девица с некрасивым монгольским лицом.
– Это Джон, – сказала Ширли, представляя его своим гостям. – Он устал с дороги, и не вздумайте его щипать.
Дверь во вторую комнату была открыта. Там было темно, но оттуда доносилась тихая необычная музыка.
– Джон. А что он может? – спросил один из сидящих голосом оппонента Йонни Лундвена. Это был огромный детина, занимавший половину дивана.
– Решать, – кратко ответила Ширли.
– За себя или за других? – продолжал допрос детина.
– Джус, если ты не заткнешься, я изжарю яичницу на твоей морде! – заревел из кухни Йонни Лундвен.
Сенатор принял бой.
– А разве можно делать одно без другого? – дружелюбно осведомился он.
– Папочка учил меня не встревать в чужие разговоры, – сладко сказал Джус.
– Джус, не хами! – возмутилась черная девица.
– Он был совершенно прав. Тебе нельзя этого делать, – серьезно сказала Ширли и показала цветком на черную девицу.
– Это Консепсьон Вальдес, лучшая поэтесса Америки.
– Коней, – кивнула девица. – Здешняя собачья кличка – Коней. Консепсьон
– так зовут меня дома. И Ширли можно. А больше никому. Ухаживать за мной невозможно, потому что я всегда знаю правду.
– Мне надоело по утрам толкаться в метро, – провозгласил Джус. – Метро
– это лучшая могила для человечества. Загнать туда все шесть миллиардов и передавить!
– Займись, – с ленивым презрением предложил его сосед.
– Это сделает Алиш, – ответил Джус. – Потому я его и люблю. Где Алиш?
– Яичница на плите, – сказал вошедший Йонни. – Вообще-то так не полагается, но…
Он стремительно подошел к Джусу и открытой ладонью ткнул его в подбородок. Джус коротко всхрапнул, откинул голову и замер, вытянув огромные подошвы чуть ли не на середину комнаты.
– Перебананил, – пояснил Йонни. – Пусть отдохнет. Горе в том, что он прав. Нас слишком много, и что-то надо с этим делать.
– Господи, спелись, – фыркнула Коней, отвернулась к столу и зашуршала книжкой.
– Пойдемте, – сказала Ширли и повела сенатора на кухню.
Мертвую фальшь синтетической яичницы не смогла преодолеть даже лошадиная доза ромовой эссенции, впрыснутая щедрой рукой скандинава. Сенатор невольно помянул скромный обед в доме мистера Левицки. Он горько усмехнулся.
– Это очень весело, Ширли? – спросил он тихо.
– Господи, Джон, кто вам сказал, что мы веселимся? Мы учимся жить в толпе, – ответила она.
Раздался звонок.
– О! Алиш пришел! У нас будет настоящий кофе! Кофе, кофе, кофе, кофе, – запела Ширли и хлопнула в ладоши.
Запретный пакет с кофейными зернами был невероятно ароматен. Его ничего не стоило перехватить и на таможне, и по дороге сюда. И если этого никто не сделал, то, значит, просто не захотел связываться. Неужели все настолько прогнило! Если это так, то не правы ли в Сидар-Гроув? Как еще иначе спасти мораль в переполненных бесконтрольных городах? Выстелить сверхпэйперолом тротуары, стены и эскалаторы, накачивать раздраженные толпы благостным духом дружественности и уважения к себе? Но ведь сверхпэйперол… И тут сенатора осенило. Нельзя. Нельзя! Без регулярной дрессировки сверхпэйперол не устоит. Они его переубедят. Как Донахью. Да, да! И в этом все дело. Донахью и, стало быть, Мак-Лорису природа этого явления была до сих пор неизвестна. Но они знали, знали, что умничка нестабильна и что над стабилизацией ее поведения бьются в Сидар-Гроув. И вдруг такое везенье! С помощью алюмоколлоида удалось стабилизировать электроактивность П-120. Результаты раз за разом подтверждаются. Это еще не успех, это преддверие! Маземахер прав. Цепная реакция взаимного убеждения. И они не поняли ее. Не хотели понять. Они решили, что у них в руках желанный козырь. Мак-Лорис торжествовал. Он обогнал всех, он доказал свое первенство вопреки всему. Вопреки Маземахеру, вопреки Сидар-Гроув, вопреки ненавистному огораживанию сверху. И, чтобы раз и навсегда закрепить это первенство, он настаивает на том, чтобы с результатами работы были ознакомлены промышленные и государственные столпы. Тем более, что на этом этапе работы общество получает всего лишь удобную синтетическую бумагу. Новичок Хьюсон сдается, и Мак-Лорис вымогает у него совещание.
И вдруг в ходе его выясняется, что пэйперол как был, так и остался непокоренным. Мак-Лорис в панике. Генерал Деймз не может отказать себе в удовольствии поиздеваться над ним и затевает следствие. Но дело заходит слишком далеко. Кто же приходит на выручку? Мистер Ноу, да, мистер Ноу, который знает, да, с самого начала знает, что Мак-Лорис проиграет бой. Ноу связывается с Мартиросяном, и тот добивается решения о локализации происшествия.
Читать дальше