Кир Булычев - Операция «Гадюка»

— Поэтому я за ними и примчался к вам.

— Что значит — к вам?

— Я объясню, только это трудно понять, потому что ты подумаешь, что я псих или ты с ума сошла, — в общем, вернее всего, ты мне не поверишь.

— Тогда я тебе скажу, — прошептала Вера. — Я корреспондент «Московского комсомольца». Знаешь такую газету?

— Желтая пресса.

— Когда желтая, а когда нормальная. По крайней мере мы никого не боимся. У нас были сигналы. А потом мы получили доступ к некоторым документам…

— О чем документы?

— Существует параллельный мир — теперь ты не смейся!

— Говори.

— Существует параллельный мир. В ФСБ и еще какой-то службе безопасности об этом знают, не считают информацию идиотической и даже смогли объяснить таким образом исчезновение некоторых людей. Чего молчишь?

— Смотрю по сторонам, — ответил Егор.

Он пытался запомнить дорогу, как Мальчик-с-пальчик в кармане великана.

По сторонам улицы шли деревенские домики, потом они кончились, и их сменили двухэтажные бараки.

Света в домах и бараках не было — видно, рано.

В одном из дворов забрехала собака, но негромко, словно понимала — нельзя будить людей в такой ранний час.

Белая табличка, прибитая к штакетнику, казалась голубой в рассветной мгле. На ней было написано «2-я Советская ул.».

Улица была освещена скупо — фонари встречались через сто метров, между ними господствовала синь.

Две фигуры, быстро шедшие впереди, вдруг исчезли.

Повернули направо.

— Смотри, как бы не упустить, — сказал Егор.

— Я профессиональная журналистка, — ответила Вера, — поэтому, пока ты бегал за своими друзьями, а потом в милицию, я узнала от людей, что семьдесят второй автобус, в который они сели, идет в совхоз имени Максима Горького, но это ничего не значит, потому что совхоз — обманка для шпионов. На самом деле дорога ведет дальше, к Зиханам-1. А это — закрытое территориальное образование. Химическое предприятие.

— Понятно, — сказал Егор.

— Ничего тебе не понятно, — ответила Вера. — Потому что дорога тут не кончается, а ведет в лес, в ГИТОС.

— Это что?

— ГИТОС — это Государственный институт технологии органического синтеза. Или Зиханы-2. Раньше он назывался филиалом НИИ органической химии и технологии, а еще раньше — филиал № 14 почтового ящика 47. Вот это и есть центр всего живого и неживого.

— Понятно, — повторил Егор.

— Но самое главное начинается дальше — еще семь километров лесом.

— А там что?

— А там Зиханы-4, военный город Министерства обороны, полигон в двадцать гектаров, военный НИИ. Мобильная бригада быстрого реагирования, воинская часть № 534697. Город на четыре тысячи человек…

— А Зиханы-3? Ты пропустила Зиханы-3.

— Может, его и не было.

— Как ты все запомнила? Неужели со слов этого шофера?

— Нет, мне пришлось заниматься захоронением отходов химического оружия. Многого мы не добились, но кое-где я побывала. И документы видела. Ведь беда здесь в том, что нет средств содержать эти городки, но в то же время нет средств, чтобы уничтожить все эти десятки тысяч тонн страшно ядовитой гадости, которой достаточно, чтобы трижды истребить все живое на Земле.

— И у американцев, конечно, тоже есть? — Егор удивился вспышке собственного патриотизма.

— Молодец, — оценила его патриотизм Вера. — Смело, товарищи, в ногу. Кстати, разговор идет об этой базе. Она законсервирована. Разработки не ведутся, склады недоступны для злоумышленников.

— Речь идет о военных Зиханах?

— Нет, там есть народ, и там есть бригада, сведенная до двух рот, там есть население. Военные не уверены, навсегда ли запрещено химическое и биологическое оружие. А вдруг снова позовут штурмовать дворец Амина? Ты знаешь про Амина?

— Все ясно — я инопланетянин, — сказал Егор.

— Не отшутишься. Ты из параллельного мира, на тебе это написано. Я же не первую неделю здесь ошиваюсь. И твои жмурики тоже из параллельного мира. Ты мое везение, ты моя карьера.

— Вера, помолчи, — сказал Егор, — они опять куда-то повернули.

— Они не хотят попасть на военный полигон, — сказала Вера. — Чует мое сердце, что направились они на законсервированный объект Зиханы-2.

Над полем ползли рваные слои тумана, похожие на японский гриб, который раньше было принято держать в домах. Гриб жил на подоконнике, испражнялся в воду, и она приобретала своеобразный кислый вкус. Пили всей семьей, включая невинных детей. Потом кто-то сообразил, что грибы канцерогенные, они из домов исчезли, и Егор так и не узнал, есть ли такие грибы в Японии.