Торн Стюарт - Дары зингарцев

Но Юлдуз носил меч за спиной и владел им не хуже самого Конана еще десять лет назад, и потому киммериец лишь спросил не без зависти в голосе:

- Где ты умудрился раздобыть вторую точь-в-точь такую же катану? Это ради нее ты вскрывал древний храм, чтобы его сокровищами расплатится с купцами, приплывающими раз в сто лет?

Тай Юэнь посмотрел на него чуть удивленно.

- Я думал, ты уже понял, - ответил он, и в словах его Конану послышалась укоризна. - Она оттуда же, откуда и ты когда-то вынес свои клинки: из оружейни старого Учителя, что живет в садах среди пустынь.

Конан, шагавший рядом с ним по пустым залам дворца к потайному ходу в скальный лабиринт, замер на месте и воззрился на друга.

- Так ты был там! - выкрикнул он наконец, едва к нему вернулся дар речи.

- Был, - ответил Тай Юэнь. - Правда, недолго.

- Почему же не сказал сразу? - Думал, ты сам уже догадался.

- Думал! - передразнил его Конан. - То же мне, пророк! Зингарца видишь за два дня пути, а что перед самым носом... Давно ты был там?

- Лет за пять до тебя. Не стой на месте, пойдем. Князь потянул киммерийца за рукав. - Нам еще нужно успеть всех расставить. Я расскажу, пойдем.

- Видишь ли, - начал Тай Юэнь, как обычно, издалека, - я шел туда совсем не учиться. Я шел вслед за своим сном. Вернее, за снами. Несколько лун подряд повторялось мне одно и то же видение: я иду по пустыне, не чувствуя ни жажды, ни усталости, я лечу, как пущенная стрела, а передо мной маячат горы и пышный сад у самого их подножия. И в этом саду встречает меня человек, подобный богу, и что-то говорит мне - самое важное, самое сокровенное. И лицо его сурово и исполнено света. А потом я просыпался и не помнил ни слова. Так повторялось изо дня в день, вернее, из ночи в ночь, пока однажды на рассвете я не разбудил жену и своего саккея, сказал им, что ухожу на несколько лун или полгода и оставляю на них княжество. Я знал, что вернусь, а потому не особенно беспокоился, тем более, что на Тай Кин Бо - ты ведь с ним уже знаком - вполне можно положиться. Я оседлал коня, взял с собою пятерых спутников и поскакал туда, куда вел меня мой глаз Падды...

- Талисман? - озабоченно спросил Конан.

- Нет, глазом Падды мы называем третий глаз человека. Он расположен вот здесь, - Тай Юэнь постучал себя пальцем по лбу над переносицей, - и есть у всех, только не у всех он открыт... У тебя, например, я знаю, он открывается в миг сильной опасности.

- Это не глаз, это чутье, - возразил киммериец.

- Называй как хочешь, но это больше чем просто чутье, ты наверняка и сам не раз так думал. В тебе живет Сила, хоть ты и редко ею пользуешься... Наш маленький отряд без приключений добрался до пустынь, но, едва мы оставили позади первые барханы, поднялась сильнейшая песчаная буря. Видно, это была непростая буря, потому что она зашвырнула меня в одну сторону, а всех моих спутников - в противоположную. Когда я очнулся, мой Ночной Ветер, дрожа, стоял надо мной, а вокруг, сколько хватало глаз, были одни пески. Я вознес молитву Митре и пошел наугад. Двое суток шли мы с Ветром, я отдал ему всю воду, которая чудом уцелела в мехах, притороченных к седлу. И все же он едва переставлял ноги, ты же знаешь, как слабеют лошади, если хотя бы день не попьют вволю. Я утешал его, как мог, и уже подумывал о том, что милосерднее было бы просто убить его, но наутро мы увидели горы и взбодрились. Ты, я думаю, подходил к обители Учителя с другой стороны, и потому, наверное, не знаешь о неглубоком ущелье, что в полудне пути от нее, если идти прямо на восток. По дну этого ущелья бежит мутный ручеек, еле живая струйка, но каким даром небес казалась нам каждая капля, когда мы с Ветром наконец добрались до воды!

Напившись, он начал шарить вокруг меж камней, выискивая жалкие кустики травы, а я упал, где стоял и проспал до самого вечера.

Проснулся я от пристального взгляда. И, открыв глаза, не сразу понял, что проснулся, потому что надо мной стоял тот самый человек, подобный богу, что так часто посещал мои сны.

Но на этот раз он заговорил внятно и отчетливо, я до сих пор помню первые его слова, обращенные ко мне.

"Сын мой, не проспишь ли ты так все на свете?" сказал он, и голос его был суров и добр одновременно.

"Последнее время я живу во сне, отец мой, - ответил я. - Сон распоряжается мною, сон уводит меня в пустыню, сон приводит ко мне тебя. Или меня к тебе - в зависимости от того, кто из нас сейчас спит."

"Возможно, что оба. Поймай своего коня и следуй за мной."

Я подозвал Ветра и пошел вслед за хозяином моих снов. Я прожил у него три с половиной луны, то есть всю зиму. Это были самые ясные дни моей жизни...