.." Римьерос хорошо знал своего царственного брата. Когда тот начинал говорить вот так - слишком воодушевленно и громко, - это, как правило, означало, что имеется у венценосца некая тайная мыслишка. И выспренние речи были призваны утаить истину от невнимательного слушателя. Принца, однако, при всем желании едва ли можно было счесть наивным и неискушенным придворным. Слишком долго он жил при дворе, слишком долго варился в бурлящем котле интриг. И, наконец, слишком хорошо изучил зингарского венценосца. К тому же, был он отнюдь не без греха - и потому, едва заслышав о предстоящем ему пути на край света, облился холодным потом: что могла означать эта ссылка на несколько лет? Неужели братец и в самом деле разнюхал что-то? Но готовящийся заговор только-только начал обретать форму, в планы герцога Лара было посвящено от силы трое человек, и за каждого из них принц мог ручаться как за самое себя... Или и впрямь правдивы слухи, что король Зингары не гнушается и черной магией, если хочет добыть интересующие его сведенья? Не зря же отирался при дворе тот стигиец-изгнанник... Камешки с грохотом посыпались у него из-под ног, и Римьерос поднял голову. Побледнев, он отскочил назад: под ногами у него внезапно разверзлась пропасть. В задумчивости он не заметил, как подошел к краю обрыва. Сделай Римьерос еще шаг, и Зингара никогда бы больше не увидела своего возлюбленного младшего принца. - Однако темнеет, пора возвращаться, - сказал он вслух, когда сердце снова забилось более или менее ровно. Свернуть себе шею в здешних диких местах отнюдь ему не улыбалось. Какие бы планы ни питал в отношении брата Кратиос, принц отнюдь не собирался облегчать ему задачу. Впрочем, несмотря на то, что король явно не опечалился бы, если бы Римьерос и в самом деле не вернулся домой, он не мог отправить брата на верную смерть. К тому же младший был любимцем королевы-матери, и уж она постаралась проследить, чтобы ее отпрыск в пути ни в чем не испытывал недостатка - в том числе и в мудрых советах опытного воина. Поэтому принц Римьерос, герцог Лара, лишь возглавлял посольство, а войском на марше командовал барон Марко да Ронно, старый воин и бывалый путешественник. Он распоряжался припасами, снаряжением, высылал людей вперед на поиски стоянок и просто разведать местность, распределял обязанности на каждый день и при этом умудрялся присматривать за своевольным, заносчивым юношей не хуже, чем за собственным сыном. Обычно он не отпускал принца охотится без свиты, но иногда на Римьероса что-то словно находило, он становился угрюм и сумрачен. В таком настроении он мог велеть выпороть пажа только за то, что тот не долил вина в кубок, боясь расплескать его, подавая принцу. Барон выжидал день, а затем наутро небрежно говорил Римьеросу: "Вчера на озере, купая лошадей, конюшие видели стаю голубых цапель - они полетели к северному берегу. Какие прекрасные, должно быть, это птицы!" Или: "Говорят, в здешних лесах водятся летающие белки. Можно ли верить таким глупостям? Я до сих пор не видел ни одной, а вы, сударь?" И Римьерос брал лук и кинжал, велел седлать коня и уезжал в лес или на озеро - на весь день до позднего вечера. Возвращался он с пышным голубым плюмажем на шляпе или тушкой диковинного зверька. Принц недаром славился как самый искусный охотник во всей Зингаре. Пробродив в одиночестве день, он обычно успокаивался - на какое-то время. ...Римьерос взобрался на каменистый холм, вздымавший лысую макушку над морем деревьев - но ничего не увидел. В этот день неудачи преследовали его одна за другой: подстреленная оленуха свалилась в пропасть, принц в азарте погнал за ней коня - и едва не сорвался сам. Наверное, не стоило так рисковать, но он преследовал добычу с полудня до заката, пока наконец не ранил, и ему жаль было бросать трофей, доставшийся с таким трудом. Лесная королева была белой, словно свежайшее молоко или снег на вершине горы, и Римьерос уже предвкушал, как привезет ее в лагерь под восхищенные взоры молодых дворян и челяди. Но белая оленуха не желала даваться в руки - ни живой, ни мертвой. Рухнувшего наземь коня принцу пришлось добить: он охромел на обе передние ноги и только захрипел, когда Римьерос попытался заставить его подняться. Проклиная свое неизменное невезенье - упустить такую добычу! - принц кое-как выбрался из ущелья и пошел в сторону лагеря, вспомнив, что устал и голоден. Невеселые мысли сменяли одна другую в его темноволосой голове; весь во власти своих дум, он шел почти наугад, руководствуясь чутьем охотника, никогда прежде его не подводившим.
Читать дальше
