Андрей Столяров - До света

Выразительно просияли белки закатившихся глаз.

- Бедная, - сказал я.

Октавия притопнула каблуком.

- Ты не представляешь себе, какое это проклятие: и Дюваль, и Бернетты. Разговаривают они только по своей специальности, более ни о чем. И причем, идет сплошной английский язык. "Микрохимия естественных социальных движений"... "Миф как косвенный смысл биологического в человеке"... И так - все время. Это были ужасные полчаса.

Ты еще у меня за это поплатишься...

Она быстро подняла горячие губы, и я тут же склонился над ними, почувствовав запах духов. Знакомое гибельное ощущение встрепенулось во мне - с негой темного номера, с дурманным ароматом жасмина. Колыхалась от сквозняка паутинная штора, и шумели за открытым окном парижские улицы.

Это было вчера.

А сегодня тревожащий запах жасмина казался еще сильнее, и еще острее томила неизбежность прощания.

Все уже завершилось.

Октавия отстранилась разочарованно и сказала с упреком и с некоторым негодованием:

- Что-то ты сегодня какой-то отсутствующий, дорогой. Я тебе надоела, тебе вчера что-нибудь не понравилось? Знаешь что, давай поднимемся в номер. Ну их, этих Бернеттов. Пускай без нас обсуждают...

Она медленно, почти незаметно прогнулась и коснулась меня поднявшимися лацканами жакета. Вкус жасмина усилился. Я увидел себя как бы со стороны: озабоченный, хмурый мужчина, непрерывно зачем-то оглядывающийся - в чуть примятом костюме и галстуке, провисшем под горлом.

Зрелище было непривлекательное.

- Разумеется, дорогая, - примирительно сказал я.

- Только мне не мешало бы позвонить по одному мелкому делу. Подожди здесь минуточку, я сейчас буду...

На мгновение мне показалось, что Октавия не хочет меня отпускать: мышцы левой руки ее как бы окаменели, враз и очень отчетливо затвердело плечо, пальцы стали вдруг - жесткими, цепкими, деревянными.

Однако продолжалось это недолго.

Уже в следующую секунду Октавия, видимо, смилостивилась:

- Ну иди. Ничего с тобой не поделаешь...

Я прошел к таксофону, прилепленному на шершавой стене. Таксофон был обычный, с прорезью для кредитных карточек. Карточки у меня, разумеется, не было, но за пару прошедших в Париже дней я уже научился справляться с подобной техникой. Резкое внутреннее усилие - и загорелся глазок, свидетельствующий о готовности. Раздался гудок в трубке. Я набрал длинный ряд цифр. Можно было, конечно, позвонить и из номера, но я чувствовал, что возвращаться в номер нельзя. В номере могла оказаться засада. Интересно, как все-таки они меня вычислили? Я ведь все же не Зоммер, картину мира не искажаю. Никаких аберраций быть не должно.

Вероятно, ниточка протянулась сюда из Петербурга... Я спокойно и даже как бы лениво оглядывал вестибюль. В этот час народа тут было немного.

Пребывал в столбняке за барьером лощеный портье, и топталась у скульптурной карты Парижа туристская пара. Пожилые, самодовольные, пестрые иностранцы.

Более никого. Тишина, горка нежных фиалок у шепчущего фонтанчика.

А в противоположном конце вестибюля - полуоткрытая дверь, и внимательный Баггер, выглядывающий из нее напоследок.

Он заметил меня и укоризненно покачал головой. Мол, опаздываете, это не принято. Лишь вчера договаривались, что - никаких опозданий на семинары.

Он даже прицокнул.

Я почувствовал внезапное раздражение. Сколько времени потеряно здесь впустую. В самом деле, сегодня уже третий день, а я так и не продвинулся ни на шаг в том, что требовалось. И нельзя утверждать, что все это время было потрачено зря. Нет, конечно, я услышал несколько удивительных сообщений. "Одомашнивание европейцев", доклад, например, или, скажем, "Культура письма как бремя цивилизации". Масса нового материала, множество парадоксальных гипотез. Я с такими проблемами еще никогда не сталкивался. Тут есть над чем поразмыслить. И тем не менее, я не продвинулся ни на шаг. Разговоры, дискуссии, вечное сотрясение воздуха. Никакой практической ценности они не имели. Никакого конкретного смысла выудить не удалось. Разве что как исходный материал для последующих раздумий. Вот и все, что почерпнуто... Я прислушивался к гудкам, уходящим отсюда в Санкт-Петербург. К телефону на другом конце линии не подходили.

Вероятно, квартира была в этот момент пуста. Почему-то и Зоммер, и даже Рита отсутствовали.

Пора было возвращаться.

Я бросил трубку, а неслышно приблизившаяся Октавия опять взяла меня под руку.

- Не дозвонился пока? Ничего, не расстраивайся, попробуем позже...