Андрей Столяров: Изгнание беса

Того уже привязали за кисти. Свесилась голова, потянув слабые плечи. Казалось, человек хочет нырнуть и никак не решается. Он смотрел, забыв дышать. Страх пучился тестом. Рядом крестились изо всех сил. И мать крестилась: дрожала, вытирала мелкий пот. Вышел главный, в черном балахоне, с мятущимся факелом. Что-то сказал. Все запели — нестройно и уныло. Господу нашему слава!.. Мать тоже пела, закрыв глаза. Завыло, хлестануло искрами — гудящий костер уперся в небо. Стало ужасно светло. Фары выключили. Машины начали отъезжать. Заячий, тонкий, как волос, крик, вылетел из огня. Запели громче, чтобы заглушить. Страх поднялся до глаз и потек в легкие — он тоже закричал — не помня себя, бил острыми кулаками по небритому, толстому, странно равнодушному лицу.

Дым относило в их сторону…

Его спросили: — Ты можешь сесть?

Он сел. Кружилась пустая голова. И тек по лопаткам озноб, оттого, что много людей. Хотя озноб был всегда — после геенны.

Ужасно громоздкий человек в дорогом костюме уронил на него взгляд — кожа и кости, живот, прилипающий к позвоночнику. — Доктор, он может идти?

— Да, выносливый мальчик. — Тогда пусть одевается. — И повернулся к Лауре.

— Я его забираю. Прямо сейчас.

Лаура закрыла большой рот.

— Господин директор…

— Документы на опеку уже оформлены? — приятно улыбаясь, спросил отец Герувим. Тот, кого называли директором, посмотрел на него, как на пустое место. — Если документы не оформлены, то я обращаюсь к присутствующему здесь представителю закона.

Лейтенант полиции с огромным интересом изучал свои розовые, полированные ногти.

— Закон не нарушен, — сказал он.

— Надеюсь, вы «брат во Христе»? — очень мягко спросил отец Герувим.

— «Брат», — любуясь безупречным мизинцем, ответил лейтенант, — но закон не нарушен.

Нервный человек, который до этого сжимал виски, подал рубашку. Больше мешал — рукава не попадали. Он морщился, злился и усиленно моргал красными, натертыми веками. Вдруг сказал неразборчивым шепотом: — Доктор, у вас есть что-нибудь… от зубной боли? — У того зрачки прыгнули на отца Герувима. — Да не вертитесь, доктор, никто не смотрит. — А вы что, из, этих? — еле слышно сказал доктор. — Так есть или нет? — Я не могу, обратитесь в клинику, — сказал доктор. — А ну вас к черту с клиникой! — Я всего лишь полицейский врач. — А ну вас к черту, полицейских врачей, — сказал нервный. У него крупно дрожали руки.

— Сестра моя, — с упреком сказал Лауре отец Геруним. — Я напоминаю о вашем христианском долге…

Лаура открывала и закрывала рот, теребила заношенный передник.

— Ради бога! Оставьте своего ребенка при себе, — высокомерно сказал директор. — Ради бога! Верните задаток.

Отец Герувим тут же впился в Лауру темными глазами…

— Ах, нет, я согласна, — сказала Лаура.

— Деньги, — горько сказал отец Герувим. — Проклятые сребреники.

Улыбка его пропала. Будто не было. Он раскрыл кожаный чемоданчик, наподобие врачебного, деловито собрал сброшенные на пол никелированные щипчики, тисочки, иглы. Уже в дверях поднял вялую руку:

— Слава Спасителю!

— Во веки веков! — быстро и испуганно ответил доктор. Только он один. Лаура кусала губы — желтыми, неровными зубами.

— Я вам еще нужен? — скучая, спросил лейтенант.

— Благодарю, — коротко ответил директор.

Лейтенант с сожалением оторвался от ногтей. Легко вздохнул.

— Я бы советовал вам уезжать скорее. По-моему, он вас узнал.

— Ах! — громко сказала Лаура.

Вышли на лестницу. Мутный свет, изнемогая, сочился сквозь толстую узость окна. Карл наткнулся на помойное ведро и выругался, когда потекла жижа. Мальчик искривил губы.

— На лифте не поедем, — сказал директор. — Они обожают взрывать лифты.

— Пристегните его, — посоветовал Карл. — А то убежит. Звереныш какой-то.

— Не убежит, — директор тронул мальчика за плечо. — Ты будешь жить недалеко отсюда, за городом. Там хорошее место, у тебя будут друзья. — Мальчик освободил плечо. — Если не понравится, мы отвезем тебя обратно домой, — пообещал директор.

Мальчик не ответил. Тер щеку. Лаура чмокнула его на прощание дряблыми, жалостными губами, и теперь щека немела от холода.

— Как тебя зовут?

— Герд.

Это было первое, что он произнес — скрипучим голосом старика.

— Конечно, звереныш, — сказал Карл. — А может быть, нам и нужны такие — звереныши. А не падшие ангелы. Чтобы были зубы, и были когти, и чтобы ненавидели всех… Ты обратил внимание на его голос — гормональное перерождение? М… м… м… — Он простонал, не сдержавшись. — Послушай, дай мне таблетку… Голова раскалывается. Что-то я сегодня плохо переношу слово Господне…

Читать дальше