Сергей Стульник: Аз победиши или Между землёй и небом - война

- Нет, ну каковы садюги! - посочувствовал Одноглазый... Им под ноги выкатился черный шар. - Атас!!! - взвыл Дэнни и высоко подпрыгнул, хватаясь за плафон освещения. Вилли едва поспел проделать то же самое, прилепившись к соседнему плафону; шар был осколочной гранатой, рассчитанной на поражение всего живого в радиусе пяти ярдов и не выше двух ярдов от почвы - за счет чего достигалась наивысшая плотность осколочности по горизонтали. Гранату эту изобрели на прошлой неделе наши люди, подумал Вилли, болтаясь под плафоном, поджав ноги, но лазутчик нонок похитил секрет, и гляди ж ты, уже применяют против нас, даже полевых испытаний не провели, твари, если бы провели, я знал бы, а эти стервы уже вооружились такими гранатами, значит...

Вилли страшно взвыл и ощерился. Дэнни спрыгнул с потолка, и довольно замурлыкал что-то из репертуара популярного некогда музыкального квартета "Здравствуй, Сволочь!".

Да и мы тоже не лыком шиты, подумал Вилли, также спрыгивая вниз. Без информаторов нам крышка, это да-а. Кабы не стало известно, что секрет гранаты похищен, и что возможно применение нового образца против нас же, то реакция на появление этого черного шарика могла вовремя не сработать. Только вот телекинетика у нас ни одного нет - это беда. Эх, добраться бы до той сучки или сучек, что швыряют к нам в Квартал подарочки смертоносные, уж я бы с ней потолковал по душам... - Вилли отряхнул ладони, мимоходом подумал, что присоску на левой надо бы починить, слабо держит; снял с плеча Дэнни прилипший кусок штукатурки. - Хорошая штука эти новые перчатки с присосками, - сказал Одноглазый. - Еще бы! - ответил Вилли. - Ну пока! - и помчался к лифту. "Даже Квайлу иногда везет!", согрела теплая мысль. - Удачи! - донесся вслед голос Дэнни. Только бы в лифте какой-нибудь подарочек не материализовался ненароком, привычно подумал Вилли. Из кабины-то - куда денешься... Как это папашка говаривал?.. Ага! "Куда ты денешься с подводной лодки, сынок", вот как.

...Вилли не помнил точно, сколько лет прошло с тех пор, как он пришел в Квартал Спасения. Где-то около восьми-девяти. В то самое лето, когда нонки изловили папашу и забрали с собой, когда мамка отправилась на его поиски и не вернулась: видать примкнула к нонкам, а может, поплатилась жизнью за то, что не примкнула; а старший братишка Фредди приполз раненый после стычки в районе Старых Складов, и помер той же ночью.

Вилли похоронил брата, поплакал немножко, и засобирался в дорогу. Папашка сказывал, что где-то на севере, а может быть, на западе, а может и на юге ("Люди болтали, я сам-то не хаживал, не бывал, но Мослатый Дик хаживал, да не дошел, однако здалека видал...") есть квартал, который нонки покамест не захватили, и живут в том квартале хорошие мужики, чешут нонок, в хвост и в гриву чешут тварей, гвоздят этих нелюдей мерзких почем зря, несмотря на то, что обложили их там стервы грудастые капитально почти что не пройти не проехать...

Вилли боязно было отправляться в дальнюю дорогу, но ничего не попишешь, пришлось. Набил мешок провизией, которую приволок раненый Фредди, проверил снаряжение, смазал хорошенько братов пулемет и свой штуцер свежим маслом, обвешался подсумками и лентами, закинул за плечи мешок и был таков. Прошли те времена, когда в Городе могли выжить даже одиночки. Теперь подобные соло обречены - в течении нескольких суток попадутся в лапы тварей.

Первые три дня Вилли фартило. Шел ночами, а на день отыскивал укромные местечки, дремал, коротал время, и никто его не нашел. На исходе четвертой ночи, подыскивая убежище в дряхлых переходах заброшенной подземки, на какой-то станции, где не пахло крысами, иначе б Вилли ни в жисть не сунулся под землю, наткнулся она на патруль гонок. Только и успел подумать: "Нарвался, блин!!!". Их было штук пять, а Вилли тогда от роду не исполнилось еще и четырнадцати годов... Да и - на скудной синтетпище особым силачом не заделаешься, как ни старайся и как бы ни хотелось.

Повязали, словом, они Вилли как сопляка последнего; а стыдно. Не успел он совершить ничего героического, аж ничегошеньки не успел, для того, чтобы вырваться и дать деру!.. Жирные попались, ка-ак навалились, обволокли, не двинешься. Едва не задохся под ними, тварями вонючими.

Несли его долго. Потом в кар посадили, это уже на поверхности, и повезли; одна из патрульных все щипала Вилли за щеку, больно так, сука, щипала, и все в одно и то же место, и ржала во всю глотку, сверкая отличными зубами, таких Вилли никогда ни у кого и не видывал до сих пор, у всех существ, с которыми он сталкивался в жизни своей до того, как в ноночьи лапы угодить, зубы были гнилые, а то и вовсе их не было, зубов-то... Вилли сначала молчал, терпел, а потом укусил ее за руку, когда она потянулась, чтобы в очередной раз ущипнуть его щеку, и выразил свое мнение по поводу ее ноночьей нелюдской сущности. Нонка дискутировать не пожелала, въехала Вилли прикладом по черепушке, и Вилли, понятное дело, надолго отключился. Когда оклемался, уже приехали. Вилли кинули в кабину лифта как мешок с тряпьем, и повезли наверх. Лифт, зар-раза, скрипел как буйный сумасшедший зубами в припадке гнева, и у Вилли от этого скрипа, от этой тряски, аж у самого зубы разнылись. Он сплюнул под ноги той самой нонки, которая его щипала, и еще раз высказал ей все, что думает о ней. О сущности, и конечно, о происхождении, ну и, само собой, о нечеловечности ее природы. Нонка без лишних слов влепила ему затрещину в ответ, такую зверскую затрещину, что Вилли приложился лбом об стенку кабины, но мерзкой твари показалось, видно, мало, и она пребольно звезданула пленника в копчик металлическим наколенником. Адский удар. Вилли его никогда не забудет... Определенно, у него с этой нонкой с самого начала, с первых минут знакомства, установились взаимные неравнодушные отношения.