Вадим Шефнер - Девушка у обрыва

– Бей зверинщиков! – кричал я, замахиваясь нитролонным валиком на Андрея.

– Бей портретников! – кричал он, опуская мне на голову валик.

«Портретниками» в нашем школьном филателистическом кружке называли тех, кто собирал марки с портретами. Я, например, подбирал марки с изображением знаменитых Людей. Андрей же принадлежал к «зверинщикам» – он собирал так называемые красивые марки; особенно он любил изображения разных экзотических зверей. Вкус у него был странный: ему нравились самые яркие, аляповатые марки, нравились пёстрые птицы и звери, изображённые на них. Коллекцией своей он очень дорожил, но если кто-нибудь из ребят просил у него даже самую яркую марку, он отдавал её. Сам же он редко обращался к кому-нибудь с просьбами, и из-за этого некоторые считали его гордецом. Но гордецом он не был, просто он был сдержанным, и с годами эта сдержанность росла.

С годами росла в нём и некоторая тяга к отвлечённым рассуждениям. Рассуждения эти, признаться, нагоняли на меня скуку.

Так однажды, когда мы учились в четвёртом классе, у нас состоялась экскурсия в старинный Исаакиевский собор – вернее, на его колоннаду. В тот день на плоскую крышу нашей школы сел средний аэролет, мы быстро прошли в его салон и вскоре подлетели к Исаакию. Остановившись в воздухе у верхней колоннады собора, аэролет выдвинул наклонный трап, и весь наш класс во главе с Учителем сошёл под колонны. С вершины собора нам виден был весь город и Нева с её четырнадцатью мостами, и «Аврора», стоящая на вечном причале, и залив, и корабли на нём.

– Как красиво! – сказал я Андрею. – Правда?

– Очень красиво, – согласился он. – Только всё кругом из разного сделано. Из камня, из железа, из кирпича, из бетона, из пластмассы, из стекла… Всё из разного.

– Чего же ты хочешь? – удивился я. – Так и должно быть. Одно делают из одного, другое – из другого. Так всегда было, так всегда и будет.

– Надо делать всё не из разного, а всё из одного, – задумчиво сказал Андрей. – И дома, и корабли, и машины, и ракеты, и ботинки, и мебель, и всё-всё.

– Ну, это ты ерунду говоришь, – возразил я. – И потом вот из пластмасс очень многое делают.

– Но не всё, – сказал Андрей. – А нужно такую пластмассу, что ли, изобрести, чтобы из неё всё делать.

– Не строй из себя умника! – рассердился я. – Мы с тобой в школе учимся, и незачем нам думать о том, чего не может быть.

После этой моей отповеди Андрей обиделся и долго не разговаривал со мной на отвлечённые темы. Зато он начал таскать домой всевозможные научные книги, в которых речь шла главным образом о воде. Когда мы перешли в следующий класс, Андрей стал почти все вечера проводить в Вольной лаборатории – такие лаборатории и сейчас имеются при каждой школе. Там было много всяких машин и приборов, и он возился около них, забывая даже о еде. Как это ни странно, но ни мои, ни его родители не принимали никаких мер против этого увлечения. Когда я намекал им, что Андрею это ни к чему и только идёт во вред здоровью и общей успеваемости, они мягко отвечали мне, что я чего-то недопонимаю. Однако для своего возраста я был совсем не глуп, и успеваемость моя была совсем неплохая. Что касается Андрея, то, чем дальше, тем всё выше были его успехи в области точных наук, в то время как по остальным предметам он шёл весьма посредственно. А некоторые уроки он вообще пропускал ради своих опытов, и, как ни странно, Педагоги ему это почему-то прощали. Так, на физкультуру он ходил очень редко, а на уроки плавания в школьный бассейн – ещё реже. Только подумать – он так и не научился плавать!

Несмотря на некоторые странности своего характера, Андрей был хорошим товарищем. Иногда мы с ним спорили, но почти никогда не ссорились. Раз только он вспылил из-за пустяка и даже обидел меня. Когда мы в седьмом классе проходили Теорию Эйнштейна, мне не всё было в ней понятно, и дома я прибег к помощи ЭРАЗМа [ 8]. Я знаю, что сейчас этот агрегат не применяется, он признан непедагогичным и давно снят с производства, но в мои юные годы некоторые ученики прибегали к его помощи. Андрей же к ЭРАЗМу относился неуважительно и даже дал ему грубую кличку «Зубрильник».

Я вложил книгу в отверстие агрегата, включил контакт, и механические пальцы начали листать страницы. ЭРАЗМ стал читать книгу вслух, пояснять её зрительно на экране и давать свои, упрощённые и доходчивые пояснения.

И вдруг Андрей, который до этого тихо сидел за своим столом, ничего не делая и уставясь в одну точку, сказал сердитым голосом: