Феликс Суркис - Перекресток

- Вы себе не представляете, как это здорово - тави и человечество лицом к лицу! Излучение расшатает наши организмы, и мы выйдем под солнце из позорного ночного одиночества!

- А дальше? - возразил Миччи, аппетитно посасывая головку кипрея.

- Что "дальше"? - не поняла Тьоу.

- Ну предстанешь ты перед человечеством - такая шустренькая, юркая, с полупрозрачной кожей, слабенькими четырехпалыми ручками и уродливыми, по их понятиям, глазами - неужели ты думаешь им понравиться?

- А почему нет? - Тавинка искренне удивилась. - Они ведь тоже одни-одинешеньки на планете! Вот и будем дружить. Вы слышите, люди? Примите нас в братья!

Последние слова прозвучали безнадежно-отчаянно, как крайний аргумент в споре, как неожиданная петушиная нотка в голосе подростка. Солнце манило Тьоу крепко и непонятно. Она любила дневные краски, которые урывала для себя ценой обожженных глаз. Потом все тускнеет, сереет, выцветает, но эти первые мгновения Тьоу ухитрялась растянуть в памяти, дополняя солнечными бликами однотонный спектр фолля. Не меньше ее манили и люди. Но кому объяснишь внезапное желание сегодня остановить ту девчонку-грибницу, поболтать с ней, познакомить со смышленым зайцем вместо ожиревшей парковой белки? Тьоу цеплялась за ее курточку, окликала, дергала выбившуюся из-под капюшона прядь, но человеческий детеныш ее не понял. Вдруг и потом не поймут? Нет, лучше об этом не думать. В конце концов, даже Миччи ничего не хочет понять из тихой любви к уюту. Он не любит нового. Ни в большом. Ни в малом. Подскажи ему кто, он и своей осине запретит подрастать, чтоб дом ему ненароком не портила. Если, разумеется, не поленится. С ним и это станется...

Тьоу замолчала, но слова ее задели Миччи:

- "Братья", говоришь? Послушай, вон там топают твои будущие "братья". Хочешь стать похожей на них?

- Миччи, будь объективен! - возмутился Зииц. - Мы должны смотреть на людей с вершины нашей цивилизации, быть достойными встречи...

- Погоди. Я попробую сама. Ладно, Ми?

- Валяй. Только вы все равно меня не убедите. - Миччи примял траву и лег, вяло отстранив от локтя неосторожного светлячка.

- Не понимаю, почему мне надо отказываться от внешности? - Тавинка повернулась к Миччи и сердито пристукнула ножкой.

- Тьоу, да или нет? - настойчиво переспросил Миччи, не открывая глаз.

Тьоу насупилась, отпрыгнула в сторону, взлетела на валун, сильно наклонилась к земле. Невдалеке сонная малиновка чиркнула коготком о намокший край гнезда. Малютка обабок хрустко расталкивал шляпкой мох. Жук-листорез в дурном настроении переползал на соседнюю ветку. Из-за деревьев вынесло шум проходящего вдали поезда, и тотчас, все сметая, налетел запах перегретого рельса.

- Пожалуй, нет. Но...

- Достаточно. Меня не интересует, почему нет. - Миччи сладко зевнул и повернулся на другой бок. - Взять хотя бы тебя, Зи. Я не верю, что тебе нравится спать под валуном...

- А почему ты решил, что нравится? Вовсе нет! - Зииц независимо стрельнул язычком, слизнув с продолговатой шишки горьковатую капельку клея. - Даже сухая елка приятнее безразличного камня. Но, не растеряв своего, мы должны научиться всему тому, что умеют люди.

Он подпрыгнул, распластался вдоль соснового ствола и завис, ритмично царапая пятками чешуйчатую кору. Неудивительно поэтому, что из дерева тотчас высунулась недовольная физиономия дядюшки Дилля. Поскольку никто его не заметил, он положил голову на руки и прислушался.

- Видишь, тебе мертво, сухо, но ты решил во что бы то ни стало догнать человека, - монотонно продолжал делиться сомнениями Миччи. - А вот надо ли стараться? Ты об этом подумал? Человек глух к природе, он нас не слышит и не желает услышать. К тебе может забрести на пару слов крот. И осиновый корень прибьется с приветом и благодарностью, только помани. Лишь одно не под силу нормальному тавну: власть над машиной. Но, может, не такое уж это и великое преимущество?!

- Браво, юноша! Немножко назойливо, зато наглядно! - Дилль оперся о разлапистую ветку, кряхтя, извлек помаленьку все туловище. Он был очень стар, желт и свои ослабевшие глаза непомерно увеличивал настоем бересклета.

- Здравствуй, будь вечен, дядюшка Дилль! - виновато приветствовала старика Тьоу. - Мы не знали, что ты отдыхаешь.

- Я догадался...

- А Грагги? Ой, вечник, тебе давно пора быть на Поляне! - Зииц, не отлепляясь от ствола, быстро обернулся.

- Мальчик мой! - Дилль укоризненно понизил голос. - Ты же знаешь, как я отношусь к опрометчивой возне с "Перекрестком", кому только в голову пришло такое дурацкое название! К сожалению, все тави разделились вроде вас: двое из трех "за"... Спрашивается, куда же деваться нам, которые не верят в человека? Вот не верим - и все. Так, Миччи?