Олег Тарутин - Потомок Мансуровых

Волхова стояла рядом со мной в самом центре этого пламени. Она улыбалась, глядя на меня, запрокинув голову. Она стояла в пламени, как в солнечном луче, и это пламя вдруг бессильно упало к ее ногам, сделалось ослепительной точкой и исчезло.

- Ну вот, - сказала она, - только-то и всего... Как же мы выберемся-то отсюда, горе мое?

Я огляделся. Мы стояли у решетки сада, отделяющей его от Офицерской.

- Затащил-таки! Хорошо еще, что я в брюках. А если увидит кто: в садике с девицей в такую рань? Давай перелезать скорее. Да очнись ты!

Она взяла мое лицо в ладони и близко заглянула в глаза.

- Забудь, - сказала она. - Все будет теперь хорошо. Ну, помоги же! Волхова, взяла меня за руку.

Мы перелезли через ограду, спрыгнули на тротуар.

- А знаешь, - улыбнулась она, - знаешь, что действительно тебе нужно сделать, чтобы быть счастливым со мной? Завтра же ты переедешь к нам с Дашкой, понял? - Она взглянула на часы:- Половина восьмого, господи! Ты-то в отпуске, а мне на дежурство. Побегу я, Кирка. Поцелуй-ка меня, ну!

Я обнял ее.

- Кончается сон, милый, - сказала она, закрыв глаза. - Сейчас мы вынырнем в явь. Но теперь-то мы ничего не забудем - ни ты, ни я. "Они жили долго и счастливо и умерли в один день. .." Ну вот - почти уже и явь. Пусти же меня, Кирк?!

- .. .ветром, ветром... - недовольно бубнил над моим ухом надоедный чей-то бас. - Ветер-то был разве ночью? Я ж с двух часов у моста рыбачил, что ж, по-твоему, - я б ветра не упомнил?

- Так с какого ж рожна вершина грохнулась? Сама по себе, что ли? петушился тенор.

- А я почем знаю? Сказано - катастрофа,-авторитетно заключил бас.Давай, друг, твоя очередь, - - слегка подтолкнул он меня.

- Уснули, мужики? - Лизавета высунулась из окошка.

Я вытряхнул деньги в ее ладонь и отошел с кружкой к дереву.

Стояла у ларька очередь, чуть наискось, как обычно, и не было в ней ни Миши, ни Пухова, и князя в ней не было. Стоял же за мной и сейчас вот брал кружку здоровенный, средних лет человек, мне незнакомый, в брезентовой робе и со спиннингом в руке.

Он-то и говорил-доказывал, что не ветер покалечил дерево и отшиб вершину.

А вершина лежала поперек тротуара, комлем на проезжей части, и кое-кто из очереди забрался на нее скуки ради. А листья на вершине этой, еще живые и по-утреннему свежие, трепетали на ветру, не зная и не чувствуя, что обречены. А может быть, - чувствуя?

Я не спеша пил пиво, слушая шелест листьев. И думал я о том, что в двух остановках отсюда живет моя Волхова, и нет мне без нее жизни, как и ей без меня. А все прочее для нас не так уж и важно.