Мария Симонова - Вирус хаоса

— Все вниз!!! — И, обернувшись в направлении рубки: — Фарид, гони!!!

Заработал мотор, и катер резко взял с места, отделяясь от опасного соседа и круто уходя к берегу.

Не торопясь выполнять команду, Филипп с Люсей склонились над Мэри, в то время как сама она с беспокойством разглядывала Фила.

— Фил, ты как? Не ранен? Ты жив, да? Главное — ты жив! — убедившись в этом, она вытянула шею, высматривая остающийся позади катер. Гений, укрывшись за фальшбортом, держал его некоторое время на прицеле, однако погони не было, и вслед им не гремели выстрелы. Гений убрал пистолет и, оглянувшись, буквально одним прыжком оказался возле Мэри.

Одежды на ней был минимум — только купальник, то есть какие-то две полоски материи, уже полностью мокрые от крови. Люся начала накладывать бинт, мгновенно становившийся красным.

— Фил, свяжись с берегом, вызови «Скорую», — велел Гений. Люсю он почти оттолкнул и стал перевязывать сам, приговаривая:

— Сейчас, малышка, вот так, потерпи, сейчас, скоро все будет, только потерпи…

Когда он заглядывал ей в лицо, Мэри видела одни зрачки. Господи, как же он испугался… Но, несмотря на все обстоятельства, у нее имелась для него по-настоящему радостная новость.

— Гений, — тихо сказала Мэри, — я остановила пулю. Он жив! Он теперь будет жить!

— Своим телом? Это ты здорово придумала…

— Нет. Потом. Слушай. Не отвози меня в больницу. Я сейчас сама… Сама вылечусь. Я же вол…

Мир куда-то провалился. Не было ничего, совсем ничего, и Мэри тоже не было.

Потом что-то вспыхнуло — что-то, похожее на милицейскую сирену, только почему-то багровую, и периодически завыло-замигало.

Это была боль, и она, Мэри, была этой болью. И больше ничем.

Боль и есть существование. Иначе — пустота, небытие.

Небытие — просто провал, ничем не заполненный. А бытие суть боль, и это так… так…

Р-р-р-р… Р-р-раздражает.

Сирена стала глуше и постепенно сошла на нет. А Мэри осталась: в собственном легком дыхании, в ощущении себя цельным и мыслящим человеческим существом. Она попробовала приподняться, открыть глаза, и тут только почувствовала, что тело, как и веки, скованы цепями, нет, настоящими веригами усталости. Едва поняв это, она вновь утратила связь с реальностью, но «провалилась» уже не в обморок.

Как говорил старина Фрейд, бывает же в конце концов и сон. Просто сон.

Проснулась она на широкой кровати в небольшой бежевой комнате — по всем приметам в своем гостиничном номере. Свет, льющийся из окна, скорее всего был утренним. Слева из-за открытой двери доносился шум — не шум, а так, какие-то звуки. Номер величался «люксом» не только из-за кровати, занимавшей практически все жизненное пространство, но еще и потому, что в нем была буфетная — ну, что-то вроде кухни, разве что без плиты. Практически типовая однокомнатная квартира.

Мэри озарило четкое воспоминание, чем кончился вчерашний день — верней, на чем он для нее закончился. Отбросив одеяло, она осмотрела свое левое плечо. Потом правое. Кроме этой принципиальной разницы, ну и еще пары-тройки родинок, они ничем особо не отличались: ни ранения, ни следов крови, никакого тебе, даже бледного, намека на самый скромненький шрам.

Из буфетной послышались шаги. Мэри быстро натянула одеяло до подбородка: она успела заметить, что под ним на ней совершенно ничего нет. Правда, одежду свою она тоже успела заметить: все было сложено, а точнее, судя по беспорядочному состоянию, брошено на пуфике в углу. Значит, не забыли захватить с катера — и на том спасибо.

В дверях появился Гений, и она мысленно облегченно вздохнула: учитывая непростые обстоятельства, в первую очередь ей хотелось бы увидеть здесь именно его, а то ведь мало ли сюрпризов может преподнести утро, когда не помнишь, как и с чьей помощью добрался вчера до дому. А о том, что задержалось в памяти, не можешь сказать с уверенностью — что было еще реальностью, а что — уже бредом.

— С добрым утром, — его приветствие больше походило на утомленный вздох. С ним он опустился в стоявшее неподалеку миниатюрное, в отличие от кровати, кресло, а большое тут бы не поместилось — либо то, либо другое. — Ну, как спалось?

На этот никчемный вопрос она решила не отвечать, а без предисловий прояснить главное:

— Гений, что вчера было?

Он поморщился, словно дело касалось банкета, где она отплясывала на столах, а окончательно набравшись, ползала под ними. Потом сказал:

— Ты была ранена.

— Потому и потеряла сознание, — удовлетворенно констатировала она реальность все-таки своих воспоминаний, а не подозрений. — А дальше?