Герберт Уэллс - Остров доктора Моро (пер. Быкова)

— Я въ вашихъ рукахъ! — сказалъ я.

У меня не было никакого представленія о томъ, что онъ подразумѣвалъ подъ словомъ «туда, внизъ».

— Я уже обо всемъ этомъ подумалъ, — отвѣтилъ Монгомери. — Моя комната снабжена наружною дверью…

— Это превосходно! — живо прервалъ старикъ. Мы всѣ втроемъ отправились къ оградѣ.

— Для меня непріятно такое скрытничанье, господинъ Прендикъ, но вы прибыли такъ неожиданно. Наше маленькое строеніе скрываетъ въ себѣ одну или двѣ тайны; можно вообразить, комната Синей Бороды, но въ дѣйствительности нѣтъ ничего ужаснаго… для здравомыслящаго человѣка. Въ данный же моментъ… такъ какъ мы васъ не знаемъ…

— Конечно, — прервалъ я его, — было бы глупо мнѣ обижаться на ваши предосторожности!

Большой его ротъ скривился въ слабую улыбку, и наклоненіемъ головы онъ поблагодарилъ меня. Это былъ одинъ изъ тѣхъ молчаливыхъ людей, которые, когда смѣются, заостряютъ углы рта.

Мы миновали главный входъ ограды. Главный входъ представлялъ плотно притворявшуюся толстую деревянную рѣшетку, окованную желѣзомъ; около него въ кучу была сложена вся кладь со шкуны. У угла ограды находилась маленькая дверца, которой я до сей минуты не примѣчалъ. Сѣдой старикъ вытащилъ изъ засаленнаго кармана своей синей куртки связку ключей, отомкнулъ дверь и вошелъ. Эти ключи и многосложные запоры чрезвычайно поразили меня. Я послѣдовалъ за нимъ и очутился въ маленькой комнаткѣ, убранной хотя просто, но съ нѣкоторымъ комфортомъ; ея внутренняя дверь, слегка пріоткрытая, выходила на мощенный дворъ. Монгомери быстро захлопнулъ ее. Въ самомъ темномъ углу комнаты былъ подвѣшенъ гамакъ; крошечное окно безъ стеколъ и съ желѣзной рѣшеткой пропускало дневной свѣтъ со стороны моря.

— Эта комнатка, — сказалъ мнѣ старикъ, — должна служить вашимъ жилищемъ, а внутренняя дверь, — добавилъ онъ, — во избѣжаніе непріятнаго злоключенія ее закроютъ — границей, которой не слѣдуетъ преступать!

Онъ обратилъ мое вниманіе на складное кресло, удобно стоявшее передъ окномъ, и на полку, около гамака, со старыми книгами;. среди этихъ послѣднихъ находилось много руководствъ по хирургіи и произведеній римскихъ и греческихъ классиковъ, которыя я лишь съ трудомъ могъ разбирать. Не желая во второй разъ открывать внутреннюю дверь, онъ вышелъ черезъ наружную.

— Мы обыкновенно здѣсь обѣдаемъ! — сообщилъ мнѣ Монгомери, затѣмъ, повидимому, у него явилось какое-то неожиданное сомнѣніе, и онъ бросился догонятъ своего товарища.

— Моро!.. — услышалъ я его зовъ, но не обратилъ вниманіе въ данную минуту на это слово. Немного спустя, при разсматриванія книгъ, оно снова пришло мнѣ на память: гдѣ я слышалъ уже это имя?

Я усѣлся передъ окномъ и принялся съ аппетитомъ доѣдать нѣсколько оставшихся у меня сухарей.

— Кто это такой былъ Моро? — вертѣлось въ моей головѣ.

Черезъ окно я увидѣлъ одно изъ странныхъ, одѣтыхъ въ бѣлое существъ, которое тащило по песку какой-то ящикъ. Затѣмъ слышно было, какъ вкладывади въ замочную скважину ключъ и повернули его въ замкѣ два раза, и заперли внутреннюю дверь. Немного времени спустя, позади запертой двери послышался шумъ, производимый собаками, которыхъ привели со шлюпки. Онѣ не лаяли, но какимъ-то страннымъ образомъ фыркали и ворчали. Я слышалъ безпрестанный ихъ топотъ и голосъ Монгомери, старавшагося ихъ успокоить.

Я чувствовалъ себя сильно потрясеннымъ многочисленными предосторожностями, которыя принимали двое людей, чтобы сохранить тайну ихъ ограды. Долго я размышлялъ объ этомъ, а также и объ имени Моро, почему-то казавшемся мнѣ знакомымъ. Но человѣческая память такъ странна, что мнѣ не удавалось вспомнить, съ чѣмъ связано это столь хорошо извѣстное имя, потомъ мои мысли стали вращаться около непостижимой странности безобразнаго существа, закутаннаго въ бѣлое, только что видѣннаго мною на берегу.

Я никогда еще не имѣлъ случая видѣть подобныхъ ухватокъ и столь неловкихъ движеній, какъ тѣ, которыя обнаруживалъ онъ, таща свой ящикъ. Я вспомнилъ, что ни одинъ изъ этихъ людей не заговаривалъ со мною, хотя они нѣсколько разъ какъ-то особенно и тайкомъ наблюдали за мною, и ихъ взглядъ совершенно не походилъ на наивный взглядъ обыкновеннаго дикаря. Я спрашивалъ себя, на какомъ языкѣ они говорятъ. Всѣ они, казалось, были чрезвычайно молчаливы, а когда говорили, то издавали неправильнѣйшіе звуки. Что могло быть въ нихъ хорошаго?

Потомъ мнѣ вновь вспомнились глаза уродливо сложеннаго слуги Монгомери. Въ этотъ самый моментъ вошелъ тотъ, о которомъ я только что думалъ. Теперь онъ былъ одѣтъ въ бѣлую одежду и несъ маленькій подносъ; на послѣднемъ находились вареныя овощи и кофе. Я едва могъ сдержать брезгливое чувство, видя, какъ онъ, вѣжливо раскланявшись, поставилъ подносъ на столъ передо мной.