Владимир Бабула - Пульс бесконечности

Ферда молчал. Казалось, он смеется надо мной где-нибудь в глубине своих реле и катушек или вместе с другими жильцами покинул этот мертвый дом. Я вспомнил: можно вернуться в подземелье через погреб.

На этот раз я нашел дорогу без особого труда. Проникнув через пролом в затхлое помещение, я подошел к ложу Пегаса.

Ложе Пегаса было пусто!

На лбу у меня выступил холодный пот. Не веря своим глазам, я погасил фонарик и снова его зажег. Пегас исчез. Был ли он на самом деле?

Был, конечно, был! Вот здесь лежала его тяжелая, массивная голова, здесь покоилась широкая грудь с ледяными руками…

Значит, Пегас только прикидывался мертвым! Очевидно, я застиг его врасплох; он полагал, что я уже не приду в сознание. А когда я покинул лабораторию, он встал и спрятался где-нибудь поблизости. Подстерегает меня, чтобы избавиться навсегда от свидетеля, а потом докончить свое дьявольское дело…

Я забился в угол, погасил фонарик. Теперь у меня надежно защищена спина, и в случае нападения мне хорошо видно все подземелье.

Время шло, я настороженно прислушивался, проклиная громко стучащее сердце. Оно, казалось, бьется где-то в висках. Затхлый, сырой воздух подземелья проникал до мозга костей. Я дрожал от холода.

Наконец я стряхнул оцепенение. С невидимым врагом трудно бороться; надо во что бы то ни стало выбраться на свет. Я решительно шагнул к выходу из этой зловещей норы.

Еще несколько поворотов, еще несколько неуверенных шагов — и меня окутал теплый вечерний воздух. Захотелось кричать от радости. Даже каменные горлицы на щите, казалось, мирно ворковали.

И тут же я вновь насторожился. Пегас меня может преследовать и на улице. Помощи ждать неоткуда: город безлюден.

«Но почему? Куда ушли жители Малой Страны? Что случилось? Не вымерла же вся Прага», — размышлял я по дороге в редакцию. Только в редакции можно найти ответ на все загадки.

Я спешил по Ностицовой улице, то и дело озираясь в опасении, что за мной по пятам крадется Пегас. В безлюдном городе на человека нападает такая тоска! И вдруг до меня донесся детский голосок. Или мне померещилось? Нет, и в самом деле где-то неподалеку напевает ребенок.

Под аркой, на ступеньках, ведущих вниз, я нашел трехлетнюю девочку. Она раскладывала вокруг себя камешки, которые вынимала из кармана передника.

— Два камешка, камешек, два камешка, огонек, тра-ля-ля-ля, — пела она песенку, которую, вероятно, только что сама сочинила.

— Дядя, сыграй со мной, — попросила она, заметив меня.

«Наконец-то живая душа! — обрадовался я. — Если тут ребенок, то поблизости должна находиться и мать».

— Где же твоя мама, девочка? — спросил я.

— Я не девочка, я Эвичка, — возразила она.

— Ну ладно, Эвичка, — засмеялся я с облегчением. — Ты здесь живешь?

— Что ты! — пропела Эвичка. — Я живу вон там, — махнула она неопределенно рукой.

— Значит, где-нибудь в доме напротив? — выспрашивал я.

— Что ты! Я живу далеко за мостом.

— За мостом через Влтаву?

— Ага! За Кар-р-рловым мостом, — прокартавила она.

— А где же твоя мама? Ушла в магазин?

— Что ты! — завертела она головой. — Мама дома.

— Ты здесь одна? Кто же тебя привел? — удивился я.

— А я убежала. Только ты никому не говори!

— Вот это мне нравится! Убежала. Да еще так далеко! Ну, идем, я отведу тебя домой. Наверно, мама уже беспокоится.

Она с готовностью вложила ручку в мою ладонь, и мы зашагали по залитой солнцем мостовой.

Неожиданно я услышал странный гул. Я остановился и прислушался. Гул усиливался.

— Не бойся, дядя! Это самолеты, — успокоила меня Эвичка.

Я погладил ее по голове, но тревога моя возросла.

Над Микулашским храмом сверкнул первый самолет, и тотчас же за ним вынырнула целая стая каких-то странных металлических птиц.

— Это же не наши самолеты! — закричал я в ужасе.

Маленькая Эва заплакала.

— Прага эвакуировалась, на нас напал враг! — догадался я. — Атомная война! Так вот почему все дома опустели!

У меня подкосились ноги. Ужасная картина мучительной огненной смерти приковала меня к месту.

Эвичка непонимающе смотрела на меня большими, полными слез глазами и тихонько всхлипывала. Я схватил ее на руки, бросился под арку ближайшего дома и пробежал по темному коридору на тесный дворик, куда, очевидно, редко заглядывало солнце. В углу возле винтовой лестницы виднелись мрачные, кованые двери. Я стремительно открыл их и, освещая себе путь фонариком, быстро спустился в подвал.

«Снова лезу под землю, как крот», — мелькнуло у меня в голове.