Эрик Рассел - Алтарь страха

Чей-то голос негромко произнес:

— Как вам наше оборудование, мистер Армстронг? Немного посложнее, чем ваш блипер, а?

Повернув голову, он увидел стоящего рядом Линдла. Правильные черты лица сенатора еще более обострились, сильнее напоминая ястребиные. Тем не менее он продолжал обращаться к Армстронгу дружеским тоном.

— Кукарекай, петушок, кукарекай! — прорычал Армстронг. — Придет и твоя очередь под ножом оказаться!

— Я вовсе не кукарекаю! — Линдл протестующе взмахнул рукой. — Я просто восхищаюсь и вашей работой, и нашей, которая, позвольте вам заметить, действительно достойна восхищения, если учесть, сколько помех встретилось нам на пути создания этих приборов.

— Спасибо на добром слове. В свое время я тоже буду восхищаться вами. Когда вы будете лежать связанным.

Линдл улыбнулся и спросил:

— Когда вы были маленьким, вы сами ходили к зубному врачу, по собственной воле или вас отец к нему таскал, силой?

— Я туда таскал отца, — огрызнулся Армстронг.

— Какой вы агрессивный, — заметил Линдл, продолжая улыбаться. — Впрочем, это не ваша вина. И я с удовольствием продолжу с вами беседу, но только после того, как вас соответствующим образом обработают. — Он махнул рукой.

В поле зрения Армстронга появился седовласый старичок в очках цвета бутылочного стекла и длинном белом халате. Он близоруко уставился на Армстронга, словно на кролика, подготовленного к препарированию.

Линдл сказал:

— Это доктор Горовитц. Он вами и займется. Прошу! — добавил он, обращаясь к Горовитцу. И удалился, улыбнувшись на прощание своей жертве.

Подойдя к панели управления, Горовитц взялся за большой медный рубильник. В ртутных стабилизаторах забулькало, закипело, замерцали лиловые вспышки. Углеродные аноды в трубках раскалились докрасна, затем приобрели золотистый оттенок. Послышалось странное шипение, как от убегающего пара, и какой-то невидимый аппарат под каркасом начал, очевидно, нагреваться, судя по ощущениям ног Армстронга. В воздухе разносился запах разогретого металла, горящего пластика и озона.

Ведя бесполезную борьбу с ремнями, Армстронг пообещал Горовитцу:

— Когда-нибудь я заставлю тебя сожрать собственные уши.

Доктор повернулся и тусклыми глазами оглядел его сквозь очки. Он не произнес ни слова. Взявшись за край шлема, он потянул его так, что голова и лицо Армстронга оказались закрытыми. Жертва мельком успела рассмотреть. какие-то странные провода внутри шлема, и тут же наступила темнота. Послышался звук быстрых шагов, щелкнул второй рубильник. Что-то вцепилось в его мозг прямо внутри черепной коробки и принялось за работу.

Физической боли он не ощущал. Но все равно было неприятно, словно во сне, когда падаешь с высоты и ждешь, что вот-вот произойдет неизбежный удар. Хуже всего воспринималось ощущение какого-то отделения, словно от мозга что-то откалывали, совершая какие-то богохульные действия. Казалось, что земной, облаченный в плоть одурманенный Армстронг созерцает безжалостные мучения неземного, духовного Армстронга. И каждый из них при этом являлся частью другого, хотя чувства их разделялись и находились в полном смятении.

Миллионы вопросов проносились в мозгу с такой скоростью, что его чисто автоматические ответы на них возникали еще до того, как они успевали впечататься в память. Миллионы проблем разрывали мозг в разные стороны.

Как вы относитесь к тому? Как вы относитесь к этому? А это утверждение что означает для вас? Вы верите в то, иное или другое — и почему? Вы отвергаете то, иное или другое — и почему? Вы сочувственно относитесь к этому явлению? А вот это вас возмущает? А как вы думаете, вы по-прежнему сочувствовали бы этому явлению или возмущались бы им, если бы оно имело отношение к вашей системе желез? Миллион вопросов в минуту, тысяча — в секунду, сотня — в долю секунды. Не имея времени думать, размышлять, спорить, приводить доводы, обращаться к предыдущим концепциям, предугадывать последующие вопросы. Время отводилось только на мгновенную и автоматическую реакцию. Как попытка понять амебу. Что она делает? Дрожит? Съеживается? Ползет?

Нескончаемый, огромный поток вопросов продолжал свое течение. Это горячее или холодное? Светлое или темное? Истинное или ложное? Что означает это явление? Да и явление ли? И что в результате? Вы считаете это этичным? В данной ситуации, а ? Итак, этичным? А в этой ситуации? Итак, этичность поступка определяется ситуацией, да?