Эрик Рассел - Алтарь страха

Бесстрастный охранник ответил:

— Там заглянут в твою черепушку и решат, то ли...

Не договорив, он резко пригнулся, уворачиваясь от резкого и сильного удара Армстронга. Кулак летел стремительно и, не попав в челюсть, угодил в лоб. Охранник принял горизонтальное положение и замер.

И вновь подтвердился тот факт, что эти парни не походили на обычных людей. Никто из пяти оставшихся охранников не выказал признаков волнения. Никто из них даже не охнул и не выругался. Они отнеслись к происшествию философски и среагировали быстро и молча. В полной тишине и с пугающей сосредоточенностью они вместе набросились на него, повалили на ковер и прижали. Отчаянно сражаясь, он отшвырнул одного из них, но тот тут же навалился снова. К остальным охранникам присоединился первый, успевший прийти в себя после нокаута.

Свалка происходила в неестественной тишине. Все семеро возились на ковре; при этом груда тел над Армстронгом то возносилась вверх, поднятая его могучими мускулами, то оседала. Но шестерых оказалось слишком много. Окончательно придавив его к ковру, охранники ловко ухватили его за конечности и поволокли в комнату номер десять.

Здесь превосходящие силы противника привязали его ремнями к горизонтально установленному каркасу, вокруг которого стояла какая-то аппаратура. Теперь он был готов к поджариванию, как индюшка на вертеле.

Даже пяти широких ремней не хватило, чтобы удерживать на каркасе такую могучую жертву, как Армстронг. Ему перетянули лодыжки, колени, бедра, пояс и грудь. На шее у него вздулись вены, а лицо налилось кровью; широкий ремень на груди лопнул со звучным хлопком. Зрелище получилось впечатляющее, но толку он не добился. Его закрепили еще четырьмя ремнями, которых теперь стало восемь. После этого охранники, потирая синяки и шишки, вышли из комнаты, даже не наградив его взглядами, в которых могли бы читаться восхищение или враждебность.

Оставшись в одиночестве, привязанный к каркасу, Армстронг начал крутить головой, насколько позволяла возможность, и осматривать помещение, в которое он попал. Камера для пыток, если это была она, больше напоминала студию радиостанции. Среди множества различных устройств узнавались огромных размеров постоянные конденсаторы, ряд стекловидных высоковольтных резисторов, углеродноанодные трубки с гидроохлаждением, большое количество ртутных стабилизаторов, а также несколько проволочных двойных сфер, размещенных одна в другой наподобие древних вариометров.

Прочные медные провода были заменены хрупкими серебряными трубочками, аккуратно вставленными в места разъемов. Некоторые параллельные пары этих трубочек были пропущены через большие стеклянные шаровые изоляторы и проходили между полосками алюминиевой фольги, призванными, очевидно, подавлять помехи.

Впрочем, эта аппаратура лишь на первый взгляд напоминала студию радиостанции, если судить по этим странным схемам, не применяющимся в обычной практике. Например, ни один техник в здравом уме не стал бы соединять защитную сетку подавителя с клеммой постоянного конденсатора. Этот конденсатор размещался прямо над его ногами. Лишенный какого-либо кожуха, он представлял собой куб со стороной в двадцать дюймов, толстые свинцовые пластины которого отделялись друг от друга стекловидным желтым веществом, похожим на янтарь. И клемма утапливалась в этом стекле, вне всяких сомнений! Просто какой-то идиотизм!

Все окружающие его аппараты были нацелены на тело, разложенное на этом тостере. Над головой возвышался сверкающий круглый предмет, похожий на огромный шлем. Должно быть, это и был мыслеуловитель.

Мрачно рассмотрев то, что оказалось доступным зрению, Армстронг задумался о своей судьбе. Судя по всему, у них имелся способ проникать в мозг людей, не оставляя физических шрамов и не вскрывая череп; способ, достаточно эффективный для устранения назойливых любопытных, при этом он не уничтожал их физически; метод новый, необычный, не позволяющий заподозрить что-либо неладное специалисту, который когда-нибудь захочет осмотреть жертву. Так оно и случится. Когда с ним разберутся до конца, тогда и позволят уйти. И он станет полным придурком, не способным отличить пятницы от обеденного времени. Он вновь тщетно напряг мышцы. Ремни заскрипели, но не поддались.