Борис Фортунатов - Всемирный следопыт, 1929 № 11

Лесничий на момент грозно нахмурился, но в сердце пела радость близкого боя с могучим зверем, да и что значила для него оскорбительная фраза этого человека. Он пренебрежительно пожал плечами и, мгновенно забыв обо всем кроме предстоявшей встречи с туром, стегнул коня и вынесся на окраину леса.

От опушки по направлению к молодой ceчe начинался пологий спуск. Дальше местность снова поднималась, и гребень возвышенности был покрыт старым нарубленным лесом. С того места, где стояли охотники, было видно, что старый лес длинным узким языком врезался в молодой дубняк, отделяя его от остальной вырубки.

Кричевский остановил на опушке коня и, прикрыв глаза ладонью, долго и внимательно осматривал местность. Дзыга молча стоял сбоку, опираясь на тяжелую рогатину.

— Так ты говоришь, старик, — начал лесничий, — что он утром лежит вон там, в лощине, в чаще, не доходя до угла сечи?

Дзыга молча поднял на пана пустые, словно невидящие глаза и утвердительно кивнул головой.

Кричевский еще раз окинул взглядом расстилавшуюся перед ним лесистую долину, потом повернулся к княжескому врачу.

— Обратите внимание, пан Згерж. Справа над сечей — дуб с сухим суком. Не тут, a правее… Не видите? Это оттого, что вы жили возле аптекарских банок, а не в лесу. Так вот, где-то там и лежит ваша кудрявая шкура.

— И ваши сто червонцев, пане, — любезно и язвительно добавил врач.

Пан Кричевский резко повернулся в седле и словно рубанул вдруг почерневшим взглядом по лицу собеседника.

— А сколько вы добавите… за свою щкуру, пан врач? — спросил он. — Сто червонцев — это за то, что пан королевский лесничий доставит княгине королевского тура — последнего тура Речи Посполитой. Но я не брался вдобавок еще беспокоиться о здоровье княжеского врача. — Он усмехнулся и с наслаждением взглянул в растерянные глаза собеседника.

— Я потому об этом напоминаю, — добавил лесничий, — что пану поручено быть как раз в том месте, где тур получит смертельный удар, а это не бой петухов…

Он резко нажал шпорами бока коня, и, прежде чем пан Згерж успел что-нибудь ответить, вороной жеребец Кричевского уже несся крупной рысью вдоль опушки, по направлению к поднимавшемуся невдалеке пологому, почти лишенному растительности холму. Постояв с минуту на вершине, лесничий шагом повернул обратно и, подъехав к Дзыге, властным движением протянул руку в сторону молодого леса.

— Слушай внимательно, старик, — сказал он. — Ветер отсюда к сече. Мы с бомбардами огибаем ее слева и становимся вон там в мысу — в старых дубах позади вырубки. Возьми глаза в руки и смотри на крайнее справа дерево. Когда увидишь на нем белую рубаху Яна, спускай собак. Понятно?

— Понятно, пане.

— А теперь, пане, прощу вас направиться со мной. — Кричевский обернулся к стоявшему позади врачу и вежливым жестом руки пригласил его проехать вперед.

Пан Згерж молча тронул коня.

В тот момент, когда лесничий, не ожидая ответа, пришпорил коня и поскакал прочь вдоль опушки, страх и смущение вдруг покрылись вспышкой напряженной, нерассуждающей злобы. Так значит для него он, Згерж, был только слабым ничтожным трусом? Хорошо! Они увидят…

Он резким движением выпрямился в седле. Поручение княгини и возможная опасность вдруг ушли из сознания и залились волной светлой опьяняющей отваги. Свежий ветер порывами рвал плащ на плечах, и казалось самое тело было наполнено жадным нетерпеливым ожиданием.

Лесничий взглянул на бледное, странно изменившееся, совсем чужое лицо Згержа, пренебрежительно улыбнулся и, ударив коня, выехал вперед к двинувшейся вдоль опушки группе охотников.

Ехали молча краем старого леса, огибая слева спускавшуюся по склону густую молодую поросль. Местность постепенно понижалась. Лес редел, и гигантские дубы уже одинокими колоннами поднимались на светлых лесных полянках. Потом слева между деревьями блеснули просветы неба.

Лесничий задержал коня и осмотрелся кругом. Двигавшиеся сзади охотники также безмолвно остановились. Справа, по ту сторону обойденной уже вырубки, виднелись вдали вершины старого леса, где они стояли два часа назад. Слева и спереди лес также видимо кончался. Пан Згерж оглянулся на суровые, словно изменившиеся лица охотников и вдруг понял, что они уже приехали.

Кричевский соскочил с коня, бросил слуге поводья и, осторожно подойдя к опушке, прижался к стволу старого дуба. Его фигура в темном кунтуше, казалось, срослась с бугристой корой дерева. Потом он обернулся назад, предостерегающе поднял руку, и сбившиеся в кучку охотники замерли на своих местах.