Роза Сергазиева: Парадокс Дорианны

Во дворе дожидалась своего очередного седока телега. Только для королевы сделали маленькое исключение. Если других приговоренных, особо не церемонясь, мешком кидали на дно, то сейчас к бортам горестного экипажа приколотили перекладину: пусть пленница едет сидя. Антуанетта не роптала, лишь спрятала под чепец непослушно торчащие в разные стороны огрызки волос, подобрала свое белое платье из грубой материи (вдовий наряд надеть не разрешили, чтобы не вызывать лишнего сочувствия у публики), забралась в колымагу, устроилась на грубую скамью и послушно протянула за спину руки. Палач их тут же связал. Неужели боится, что женщина сбежит? Наивный…

Ровно в 11 открылись ворота крепости Консьержери. Сюда Марию Антуанетту перевезли два с половиной месяца назад из Тампля. Здесь она услышала приговор суда, который признал ее виновной в государственной измене. Другого решения она и не ожидала услышать. Консьержери – известная тюрьма для самых опасных политических преступников. Какую опасность королева нынче представляла для государства, можно только гадать: растоптанная, униженная, лишенная в своем заточении даже элементарной смены белья, потерявшая все на этом свете – мужа, семью, а теперь и жизнь.

Удар хлыста по спине трудяги-лошади – и процессия из палачей и солдат начинает медленно двигаться в сторону площади Революции.

Ме-е-дленно… Чтобы каждый парижанин мог хорошенько разглядеть величественную когда-то королеву и порадоваться тому, что натворил.

Ме-е-дленно… Потому что казнь назначена на полдень. А ехать до площади совсем близко.

Час… Последний час… Опять всего лишь час… Как странно, почему-то именно 60 минут в ее жизни играли важную роль. Сегодня ночью, готовясь к казни, она дала себе последнее напутствие: чтобы страх не вырвался наружу диким криком и тем самым доставил удовольствие палачам, она должна достойно провести последний час. Пусть воспоминания согреют сердце, сохранят разум, придадут сил.

Телега скрипела, переваливаясь с ухаба на ухаб. Вокруг орала разгоряченная предстоящим кровавым зрелищем толпа. А королева смотрела сквозь людей и не видела и не слышала их. Она вспоминала.

Свою мать – Марию Терезию. Гордую, умнейшую женщину. Конечно, пока Туанетта жила в Вене и ловко сбегала с казавшихся занудными уроков, она мало думала о том, как такой большой империей управляет ее мама. Теперь Туанетта жалела, что мама уделяла внимание только светскому воспитанию девочки: как правильно приседать и о чем говорить за столом. А нужно было, если уж императрица решила ее сделать будущей королевой Франции, больше говорить о столь трудном поприще. Ведь сама Мария Терезия осталась в памяти соплеменников уважаемой и почитаемой. Жалела Антуанетта и о том, что после расставания они больше так и не встретились. Что мама умерла, не увидев и не обняв внуков. Что общались они друг с другом только через письма. Причем, первые несколько лет это делала за нее девочка Аня. Когда Антуанетта, наконец, смогла отправить маме весточку, императрица тут же заметила в ответном послании, что письма вдруг наполнились любовью и нежностью, почерк стал аккуратнее, пропали ошибки. За что и похвалила дочь. Ах, мама!

– Смерть королеве! – рев толпы вырвал Антуанетту из построенного ею «замка воспоминаний». Она увидела розовощекую женщину в чепце и фартуке – скорее всего прачка или белошвейка, молодого парня в модном сюртуке – наверняка, студент. И еще сотни и тысячи незнакомых лиц, которые смотрели на нее глазами удовлетворенных победителей. Мальчишки кидали в ее сторону камни, мужчины и женщины выкрикивали непристойности. Ей стало жалко этих людей. Приходить в восторг от созерцания насилия – разве подобное чувство свойственно человеку от рождения? И что (или кто?) вытаскивает на поверхность в нужный момент со дна человеческого сознания столь страшную муть? Разве чья-то пролитая кровь может стать основой процветания?

Но какое ей сейчас дело до судеб окружающих. Тем более что на их стороне ни с чем не сравнимое преимущество. Любой из бросивших в нее камень через полчаса продолжит жить дальше: вернется домой или отправится в гости, станет по-прежнему ходить и дышать, сердиться и восхищаться, страдать от любви или мучиться от ревности, ругаться с детьми или болеть ангиной. Она же через 30 минут навсегда лишится возможности откладывать любые дела на «потом». Как быстро убегает время. А ведь Антуанетта еще не успела вспомнить и половину из задуманного…