Ох, и славный же был тогда скандальчик… Злые дяди погромили и размагнитили всё, что могли — чисто из вредности. Хорошо ещё, что Залька всегда делала две-три запасные базы на стороне, куда и копировала всё подряд — тоже просто так. Из вредности.
Всё как всегда…
— Как выглядит-то хоть?
— Классика! Я таше не поферил пыло…
— Где поймал?
Смешно.
Окажись он тогда на острове — был бы счастлив. Целых две тарелочки, снимай-не хочу!..
— Ф тфух шаках, у моста. Секотня тоше путу лофить…
— Не заводись. Два снаряда в одну воронку…
— Четыре. Секотня путет пятый.
— Что?..
Чак посмотрел озадаченно. Посчитал про себя, удостоверился.
— Ну та, пятый. Перфый рас ещё в июле…
В июле.
Больше месяца назад.
— И ты никому ничего не сказал?
— Я ше не снал токта, што это пофторится. И потом не пыл уферен… Я и секотня не ошень уферен…
Шиза.
Полная.
Впрочем, это же Чак.
— А почему ты думаешь, что именно сегодня?
— Так феть секотня ше пятница!
Пятница. Ну да.
Раз сегодня пятница — это же совсем другое дело!..
И, главное — обижаться на него невозможно. Это же Чак. Даже очень злые дяди в форме это в конце концов поняли, хотя и потребовалось им куда больше времени.
— Составить, что ли, тебе компанию…
Не то, чтобы очень хотелось торчать до глубокой ночи на мосту в обществе белобрысого африканера и его ненаглядной зеркалки прошлого века, но возвращаться в гудящую по случаю стипендии общагу хотелось ещё менее. Чак просиял было, но потом погас, напомнил виновато:
— Секотня ше пофторяют «Старлайн»…
И это решило дело.
Смотреть, как мужественный инопланетный красавчик мужественно мочит нехороших мальчиков, а потом мужественно покидает свою приземлённую подругу, оставляя ей на память о межпланетной дружбе и расовой совместимости хорошенького такого карапузика?..
Была халва!..
— Какой может быть «Старлайн», когда у нас под самым носом тарелки шастают?! Шпаги наголо! К бою готовсь! Даёшь облаву на инопланетных монстров! Залька, пни его, а то до утра не проснётся. Паяльник тебе и Сашка подержит, а нас труба зовёт… Чак, это твоя сумка? Вот и славненько, вот и чудненько… Всем пока! Чак, скажи всем «Пока»!
— Фсем пока…
Залька смотрела задумчиво, даже от паяльника оторвалась.
— Странная ты какая-то последнее время. Ничего рассказать не хочешь?
За дверь Милка буквально выпрыгнула.
Чак запутался было в рукавах куртки, а потом попытался надеть рюкзак незастёгнутым клапаном вниз, но Милка была настороже, и эту его попытку пресекла в зародыше.
Чак сказал спасибо, принял перевёрнутый в надлежащее положение рюкзак, запустил в него руку по локоть и радостно вывернул содержимое прямо на лестницу. После чего сказал: «Ой…»
Чак — это Чак.
Милка смотрела, как Чак сгребает обратно в рюкзак какие-то коробочки, баночки, кассеты, ручки, бумажки, календарики и прочую, совсем уже неопознаваемую и изрядно потёртую дрянь. Помогать ему бесполезно — начнёт смущаться и торопиться, и опять всё уронит, проверено. Пусть лучше сам…
— Фот! Я ше помню, што они кте-то… смотри, я тепе покасать хотел…
Это были пробники — не больше кредитной карточки, чёрно-белые, неоформленные. Как всегда, отменного качества. Чак даже пробники делал так, что их в любой редакции брали без звука. Толстенькая такая стопочка — успел нащёлкать, однако, шустрый мальчик.
Они напоминали игральные карты. Милка перетасовала стопку. Потом — ещё раз, уже медленнее.
Царапнула ногтем глянец.
— Прафта, хорошенький?
Ага.
Конечно.
Хорошенький.
И, что характерно, очень узнаваемый.
Классический такой, серебристенький, словно из двух тарелочек склеенный.
* * *
— Перфый рас я слутшайно уфиттел. Не снал ешщё. Хорошо, што я пес аппарата не выхошу, прифышка. Фот и снял. Фот эта фотка, фитишь? На сатнем плане — рекламный щит, ехо потом упрали. Я каштый тень потом прихотил, ф расное фремя. На фсякий слутшай. Осопо не натеялся, но фсё-таки штал. И тоштался! Ф пятнитсу, снофа, ф то ше фремя, минута ф минуту. Фот эти, фитишь? Стесь уше нет рекламноко шщита, ф срету упрали… а фот эти — ешще тшерес нетелю. Токта я потумал, што, наферное, она только по пятнитсам прилетает, и перестал тешурить в трухие тни. А это — на прошлой нетеле, фитишь, листья потшти тшёрные? Это потому, што они уше красные! На плёнке так фсехта, отшень красифо, прафта?..
Они сидели под самым мостом, на тяговой балке у одной из опор. В месте крепления балка шла почти горизонтально, и Милка давно облюбовала это местечко. Во всяком случае, две крашеные зелёной масляной краской широкие доски были сюда притащены и аккуратно уложены поверх железобетонной и не очень-то полезной для долгого сидения балки именно ею. Как и несколько обтянутых упаковочным пенопропиленом кирпичей, из которых получились отличные подлокотники.
Читать дальше