Арианна Хаффингтон - Революция сна - Как менять свою жизнь ночь за ночью

Несмотря на все усилия активистов рабочего движения, разрозненные правовые реформы не смогли противостоять распространению мнения, что «сон для слабаков». «Предприятия, которые поддерживали традиционный взгляд на сон, воспринимались как место для людей, которые не умеют вписаться в индустриализированный мир», – пишет Дэвид Рендалл {273}.

Сталелитейная промышленность стала одной из отраслей, где ситуация со сном была особенно напряженной. В 1919 г. рабочие-сталелитейщики по всей Америке вышли на забастовку, требуя сокращения рабочего дня, однако это ни к чему не привело, и рабочий день остался таким же длинным {274}. В начале 1920-х гг. раз в две недели им приходилось отрабатывать двойную смену, что позволяло компаниям не нанимать дополнительную смену рабочих {275}. Постоянный недостаток сна, вызванный таким рабочим графиком, сказывался на жизни целых социальных групп. Чарльз Рамфорд Уокер, написавший книгу «Сталь: Дневник доменщика» (Steel: The Diary of a Furnace Worker), описал происходящее в 1922 г. следующим образом: «По моим наблюдениям, 24-часовые смены приводят к тому, что полноценно отдыхать и участвовать в жизни семьи, церкви или других социальных групп, которые считаются важной частью американской культуры, становится чрезвычайно сложно или даже невозможно» {276}.

Еще одна проблема заключалась в том, что хронически недосыпающие работники имели дело с опасным оборудованием. В книге «Индустриализация в современном мире» (Industrialization in the Modern World) Джон Хиншоу и Питер Стирнс написали: «Рабочие постоянно пытались найти укромное место для сна, и зачастую это приводило к ужасным последствиям. Пик несчастных случаев на производстве приходился на последние часы долгой смены либо на время между дневной и ночной сменами» {277}. Алан Дериксон цитирует слова рабочего Альфреда Кифера, который жаловался: «Я с грустью смотрел на мужчин, выстраивающихся у ворот Сталелитейного завода в ожидании своих родных, которые приносят им еду, чтобы простоять еще 12 часов у станка. Безобразие! Заставь лошадь работать 24 часа подряд – и тебя упекут за решетку!» {278}Сам Кифер был уволен за то, что уснул на рабочем месте, не выдержав 21-часовой смены.

Рабочее движение выступало за введение восьмичасового рабочего дня. В 1889 г. прошел марш членов профсоюзов в Вустере под лозунгом: «Восемь часов на труд, восемь часов на отдых, восемь часов на сон» {279}. Однако впервые 40-часовая рабочая неделя была введена только в 1926 г. на одной из фабрик ведущей американской компании Ford {280}.

Недостаток сна был распространен также среди проводников, которые работали в спальных вагонах компании Pullman {281}. Их борьба за изменение условий труда привела к появлению первого афроамериканского профсоюза в США, Братства проводников спальных вагонов. В 1935 г. вышла статья, описывавшая нечеловеческие условия, в которых они обязаны были работать: «Проводникам вагонов Pullman ‹…› приходится спать в купе для курящих, если только в соседнем купе случайно не окажется свободной верхней полки. Они не могут лечь спать, пока посетители „курилки“ не разойдутся. Кроме того, их могут вызвать в любой момент дня и ночи ‹…› Рабочий день слишком продолжительный» {282}.

Постоянная переработка и недосыпание – не только у проводников, но и машинистов, сигналистов и других работников железной дороги – имели предсказуемые последствия: поломки, крушения поездов, человеческие жертвы. На рубеже столетий Эдвард Мосли, секретарь Междуштатной транспортной комиссии, написал: «Мы вынуждены признать, что многие из произошедших катастроф связаны – а точнее сказать, вызваны – чрезмерной продолжительностью рабочего дня» {283}. Кроме того, он описывает крушение поезда, которое произошло в штате Иллинойс, и приводит выдержку одной из чикагских газет: «С тем же успехом железнодорожные компании могли бы накачивать своих машинистов и кочегаров виски или опиумом, отправлять в таком состоянии на 15– и 17-часовые смены и требовать, чтобы они принимали взвешенные решения и соблюдали все правила железной дороги». То же самое можно сказать о многих современных компаниях.

Хотя отношение ко сну полностью изменилось во всех промышленно развитых странах, есть что-то типично американское в том, как современное общество смотрит на соотношение работы и сна. Склонность американцев к мышлению в стиле «помоги-себе-сам» в сочетании с глубоко укоренившейся пуританской трудовой дисциплиной сделало Новый Свет плодородной почвой для появления культуры, которая не делает различия между сном и ленью. В книге «Рабочая этика в индустриальной Америке, 1850–1920 гг.» Дэниел Роджерс пишет: «По-настоящему нравственный человек должен был быть сильной личностью и одновременно вечным двигателем», чьи дни, по выражению епископа Генри Поттера, «были настолько заполнены добродетельными и добропорядочными делами, что времени на сон не оставалось» {284}. Такой точки зрения во время колонизации придерживался не кто иной, как молодой предприимчивый Бенджамин Франклин, который писал в «Альманахе простака Ричарда»: «Вставай, лежебока, не трать времени зря – выспишься в могиле!» {285}