Александр Горбунов - Пушкин и Пеле. Истории из спортивного закулисья

Вечером того же дня учительница, каким-то образом раздобыв номер телефона в его новой квартире, позвонила Платонову и поздравила его с победой на Олимпиаде. Вернувшись с рынка, она, оказывается, рассказала своим детям о случайной встрече с нерадивым учеником Славкой Платоновым, а дети ей объяснили, кто выступал в роли водителя.

Александр Яковлевич Гомельский, где бы он ни находился, всегда бегал по утрам. О пользе бега ему постоянно рассказывал известный спортивный врач Олег Маркович Белаковский. Он, к слову, сам каждое утро наматывал по несколько километров.

Однажды во время бега на Александра Яковлевича набросилась собака – было это в Москве. Она прокусила штанину тренировочных брюк баскетбольного мэтра и немножко оцарапала зубами ногу. Гомельский и так-то собак не любил, а после этой истории стал не любить их еще больше и на пробежки брал с собой палку.

Конечно, когда он бежал с командой кросс на сборах в Одессе, никакой палки в руках у него не было – бежавшие следом огромные баскетболисты всегда могли спасти тренера, причем не только во время нападения собаки. Но встреча с собакой состоялась и во время этого кросса – бежали по широкой аллее, усаженной кустами акации. И далее – слово участнику кросса, сыну Александра Яковлевича Владимиру, поведавшему эту историю в своей замечательной книге «Папа. Великий тренер»:

«Навстречу кроссу идет одесситка со здоровенной собакой. Как сейчас помню, это была восточноевропейская овчарка. Лохматая, у нее язык на бок свисает, и, соответственно, видны приличных размеров зубы. Папа, как только ее увидел, перешел на бодрый физкультурный шаг. Ну, нам только этого и надо! Ведь идти гораздо проще, чем бежать. Мы идем и радуемся этой собаке гораздо больше, чем радуется ей папа. Когда до хозяйки собаки остается метров десять-двенадцать, папа вместо „Здравствуйте, доброе утро“ произносит:

– Почему собака без намордника?

Ответ следует мгновенно, мы же в Одессе:

– На себя надень намордник.

Смеяться нам нельзя. Никто даже не фыркнул, хотя все уже покатывались со смеху, и только зубы сильнее стиснули. Не доходя до женщины метров пять, отец говорит:

– Но она же может укусить!

На что хозяйка собаки отвечает не задумываясь:

– Она еще в жизни никого не покусала!

Папа:

– А меня укусит.

И опять одесский ответ без секундного замешательства:

– Ты что, бешеный?

Вот тут мы и не выдержали. Мы поломали все эти несчастные кусты акации, потому что просто повалились в них от смеха».

Валерий Лобановский улыбался редко. Еженедельник «Франс футбол» в заметках об аргентинском чемпионате мира 1978 года писал: «На улицах Росарио перед матчем Аргентина – Польша видели одинокого, механически шагающего Валерия Лобановского, невеселого тренера киевского „Динамо“, которого еще называют украинским Бастером Китоном (Лобановский, впрочем, сравнение с выдающимся комиком мирового кино назвал „приятным, но надуманным“)».

Рассмешить Лобановского, тем более на людях, было практически невозможно. Тем не менее игроку киевского «Динамо» Диме Михайленко однажды удалось это сделать. Киевляне – не только у себя в стране, но и в Европе – первыми стали вести видеозапись всех тренировок. На базе в Конча-Заспе шел разбор одного занятия. Лобановский остановил на экране ход игрового упражнения, объяснил, что в этом эпизоде оставили без опеки Володю Федорова. «Кто играл с Федоровым?» – довольно резко спросил тренер. В просмотровом зале повисла тишина. Пауза. Вдруг голос Михайленко, заставившего смеяться всех – футболистов и тренера: «Могильный и Буре».

На какие только ухищрения команды из провинции не пускались ради достижения приемлемого результата. Тренер Александр Аверьянов, например, когда работал в находкинском «Океане», накануне домашнего матча с московским «Спартаком» велел залить поле водой, чтобы оно превратилось в болото. Техничные спартаковцы, привыкшие к быстрому футболу, в болоте, понятно, застряли – 1:1. Огромное «достижение» «Океана»! Примерно то же самое проделывал в Нижнем Новгороде Валерий Овчинников.

В Элисте руководители «Уралана», нынче с лица футбольной земли исчезнувшего, заставляли работников стадиона рисовать новую разметку поля, заметно его сужая. За день до игры разметка была одна, и инспектор матча удовлетворенно кивал головой, а перед игрой – иная, и изменить что-либо уже не было времени. Страдали команды, привыкшие играть широко, с постоянным использованием флангов.