Александр Кержаков - Лучший

Я узнал номер Миланы, написал ей, спросил о возможности встретиться. Она на тот момент была не в России, мы стали переписываться – естественно, увидев очередные свежие публикации в СМИ про меня, в контексте которых говорилось, что я женат, – попросила не писать ей больше, в случае, если это правда. Я обозначил позицию свою, что и как было на самом деле. И где-то спустя две недели переписки мы наконец-то встретились.

Скажу честно, не ждал ничего. Хотел убежать от самого себя и от того периода жизни, в котором находился. Милана, конечно, и внешне, и по-человечески сразу к себе очень расположила. Искренне удивилась, что я помню об этой истории в самолете. Рассказывала о том, что закончила университет, готовится к поступлению в магистратуру – я все слушал и, учитывая предыдущий опыт общения с девушками, – удивлялся, что ей именно эта тема составляет сферу ее интересов, но для себя отметил.

Постороннему человеку открыться легче, а так как я вообще все время молчал о ситуации, со мной произошедшей, то когда спустя какое-то время разговора она попросила рассказать меня о том, что же все-таки произошло, – я начал говорить и уже не смог остановиться. Вот так вот за один вечер моя будущая жена узнала все, что сидело в моей душе на протяжении двух долгих лет. Возможно, поэтому она ею впоследствии и стала. Я видел, что она обескуражена всем, о чем я ей рассказал, и в итоге спросила: «Чем я могу помочь?» – что вызывало у меня улыбку впервые за долгое время, хотя, как оказалось, помогла мне она действительно многим.

Мы стали общаться – встречались по вечерам в кафе, рядом с ее домом, разговаривали, я рассказывал ей о жизни с Игорем, она давала мне советы, исходя из своего опыта воспитания младшего брата, обсуждали житейские темы, мне был интересен ее взгляд на мир – он кардинально отличался от того, что я встречал в окружении прочих женщин. В наших с Миланой отношениях я уж точно никуда не спешил. 4 месяца она была мне товарищем и другом, человеком, умеющим и готовым слушать. Именно благодаря ей я смог в конечном счете озвучить в прессе всю эту ситуацию со своей стороны – она убеждала меня в том, что я не должен молчать, хотя бы из уважения к своим болельщикам. Она находилась рядом со мной в тот период, когда желтая пресса лила на меня грязь, рассказывая и о рукоприкладстве, и об изменах, и обо всем, о чем можно было в принципе написать.

И мне было намного легче, потому что у меня была поддержка. Принимающая меня, подталкивающая к тому, чтобы двигаться дальше. Я с трудом привыкал к таким отношениям, совершенно для меня новому формату.

Через какое-то время я познакомил ее с сыном, общий язык они нашли очень скоро. Милана, несмотря на то, что все суды к тому моменту я уже выиграл и мог лишить Сафронову родительских прав, просила этого не делать – наоборот, всегда оставаться открытым к диалогу. Я уже молчу про то, сколько ей пришлось вынести, когда в итоге про наши отношения узнала пресса и во все эти разборки втянули ее, ее отца – который вообще крайне абстрактно представлял, где чьи дети и что вообще происходит, – и стали лить грязь еще и на них, ни в чем не повинных людей.

Миланино происхождение, статус ее семьи, который, опять-таки, раздула желтая пресса как невероятно весомый факт в наших отношениях – всего лишь следствие. Для меня в первую очередь решающим критерием явилось то, что она поддержала меня, поняла и приняла в невероятно сложный для меня жизненный период.

Я долго шел к тому, чтобы предложить ей попробовать отношения – все-таки у меня двое детей, скандальная история, и она – молодая девушка, с абсолютно другим мировоззрением и целями. Но мне было бы сложно остаться без нее, и я рискнул.

Мы вместе поехали в отпуск, в котором я не был около 3 лет со всеми перипетиями своей жизни – оттуда уже вернулись в качестве пары. Я предложил узаконить наши отношения – и ни на секунду не сомневался в правильности своего выбора. Идея сделать свадьбу скромной – опять-таки была ее идеей. Она не хотела, чтобы в очередной раз пресса обрушилась на меня с тем, что я устраиваю пир во время чумы. Я благодарен ей за понимание. Мы съехались, начали жить втроем, вместе с сыном. Не знаю, бывает ли такое на самом деле, или, может, я себе все это только придумал, – но в моей голове постепенно начинала складываться та картинка семьи, о которой я мечтал. Милана нашла общий язык с Дашей, моей дочкой, да такой, что дочка теперь рвется ко мне приезжать только тогда, когда Милана дома. Сын, конечно, привязан к ней, обращается к ней по имени. Но если спросить его, кого он считает мамой, – он покажет на нее, сейчас ему уже почти 4 года.