Борис Шурделин - Наша с тобой «Звезда»

Нет, никакой благодарности к Сосноре он, конечно, не испытывал. Он просто-напросто боялся за свое будущее. В конце концов, великих тренеров делают великие футболисты. Эту истину Доронин давно усвоил. Если бы у него был под рукой парень, такой же талантливый, как Соснора, он знал бы, как ему поступить. Но такого парня он не видел ни в одной команде.

- Не слишком ли зачастил сюда этот ветрогон? Придется напомнить ему, из какой грязи я его выволок, каким образом он попал в мою команду.- Воспоминание о вчерашнем унижении в раздевалке лишало Доронина обычной осторожности.- Как бы его не постигла судьба твоего братца.

- Соснора умнее Романа, поэтому тебе с ним не сладить. Не Соснора должен отступать, а ты.

Доронин чувствовал, что все вокруг него рушится, но не хотел признавать это. Пусть рушится у кого-то, а не у него. Он так решил.

Забрав с собой мальчиков, Лариса ушла из гостиной. Доронин остался один.

Мысль о том, что он может потерять Ларису, была невыносима.

«Этого не может быть. Не должно быть. Что угодно, только не это…»

Сейчас он яростно ненавидел Соснору. Но дело было не только в Сосноре: человек, всегда покровительствовавший доронинской команде, деливший с ней и радость и горе, сегодня впервые не принял Доронина, сославшись на занятость. Конечно, он - государственный человек, дел у него много. Но раньше он всегда находил время для тренера своей команды. Почему он оказался занят именно сегодня, после "вчерашнего случая в раздевалке?

Как и следовало ожидать, я опоздал. Только сейчас мне это ничем не грозило. Был бы жив старый редактор, я нашел бы на столе записку: «10.00. Нет на месте». Впрочем, если бы он был жив, я бы не опоздал.

- Ребята,- объявил я,- сегодня ровно пять лет, как я сижу за этим столом в этой комнате. Сегодня седьмое мая. Ровно пять лет.

Боже мой, неужели позади пять лет? И я уже известный - да, конечно, без ложной скромности говорю,- известный футбольный журналист? Наш художник даже изобразил меня вместе с Берегов20 ским и Куличенко, написав под рисунком: «Молодежная тройка».

А ведь пять лет назад, спеша на работу, я читал по дороге их отчеты, порой не соглашался с их оценками, но завидовал тому, что они пишут о футболе, а я пока нет. Твердо верил, что пока.

Теперь же часто нет никакой охоты писать, особенно в номер.

Хочется спокойно смотреть матч, не думая о том, как бы не перемудрить с оценкой, как бы не сболтнуть по телефону безграмотную фразу,- ведь в ночной редакции никто же не исправит, и будешь потом краснеть целый день.

«Газета живет один день»,- любит повторять Куличенко, но сам-то любую самую мелкую неточность переживает неделями. Газета живет один день, но то, что мы пишем о футболе, помнят долго. Все, кого я знаю, все друзья и знакомые, все, с кем мы встречаемся на матчах, помнят и заголовки наших статей, и наши прогнозы, и наши ошибки. Тиражи у нас многомиллионные. Похвалив или поругав футболиста или тренера, мы представляем их миллионам людей такими, какими видим их сами.

Садясь в редакционную машину и отправляясь с пропуском на очередной футбольный матч, я часто думаю о том, что сбылась моя мечта и я в одной компании с теми, кого читал и почитал. Значит, я должен чувствовать себя счастливым. Кто-то из крупных музыкантов как-то сказал: счастье, когда тебя кормит дело, которое раньше было твоим увлечением…

- Полгодика ты явно прибавил.- Куличенко откликается с такой улыбочкой, что, если его не знать, она может показаться ехидной.

- Пять лет? Это надо о'тметить,- оживляется Береговский и тут же выскакивает с графином в коридор.

Я знаю: сейчас он попросит нашу секретаршу Галочку сбегать за пирожными, а сам вернется с водой и заправит кофеварку.

Через минуту в комнату заглядывает Галочка:

- Смолеев, тебя поздравить можно? Я быстро. А ты пока пойди к Романишину. Он уже два раза тобой интересовался.

- Наверно, тоже поздравит,- усмехается Куличенко.

Мою приподнятость как рукой сняло. Даже пребывая в хорошем расположении духа, Романишин умеет испортить настроение другому человеку. Ну и начальничка нам сыскали!

- Аркадий Иваныч, здрасьте. Это я.

- А, Смолеев! Почему ты всегда опаздываешь, когда особенно нужен? В общем… поедешь на похороны.

Такой юмор у нашего начальника. Я давно привык к его шуткам и ничему не удивляюсь.

- Кого хоронят? - спокойно спрашиваю я.

- Некую футбольную команду по прозвищу «Звезда».- Романишин злорадно улыбается.- Когда Савельев в прошлом году побил Доронина в Кубке, это уже было для «Звезды» началом конца. Чтобы обыграть доронинскую команду, надо надорвать себе пуповину. Вот «Звезда» и надорвалась.