Владимир Свержин: Парадоксы полковника Ржевского

Повинуясь распоряжению хозяина, юноша переступил порог гостеприимного дома.

– Э, братец, да ты темный, как пороховой дым! Обо всем-то тебе нужно рассказать, дабы в груди твоей гусарский дух жил, а не только буквицы уставные в голове ворочались. Ну да за тем ты сюда и приехал, так что слушай… Эй, Прокофий! – перебив сам себя, скомандовал Ржевский. – Распорядись-ка подать самовар да вареньев, гостю с дороги передохнуть и подкрепиться надо! Хотя в твои годы – вновь повернулся он к корнету – я об усталости знал лишь понаслышке…

– Так что с Наполеоном, ваше высокоблагородие? – робко вымолвил Синичкин.

– С Наполеоном? Что с ним станется? Помер на святой Елене! Горяча, должно быть, была деваха, хоть и святая! Ладно, шучу-шучу. Такая там история случилась. Бонапарт, обходя лагерь, застал одного из своих гренадеров спящим на посту. Государь французов тогда, пожалев уставшего солдата, недвижно простоял с ружьем «на караул» несколько часов кряду, ожидая прихода разводящего капрала! После этого солдаты Наполеона были готовы следовать за ним в огонь и в воду – даже и к нам, в Россию! А вот и самовар поспел… Ай да Прошка! Прямо граф Калиостро – наперед знает, что надо делать!

– Вы что, были знакомы с Калиостро?!

– Сам нет, но дядя, бригадир, всякое о нем рассказывал… ну да не о нем сейчас речь. Слава богу, в стране тихо, не гремят военные трубы, а в доме жарко пылает очаг. Есть пища и для духа, и для брюха, да и чем запить, даст бог, найдется. Добрый гость – радость для хозяина. Нынче будет с кем скоротать вечерок старому гусару, ну а молодому понабраться ума-разума. Попотчуйся, братец, чем бог послал! Поди, оголодал с дороги! Все свежее, только из печи. А не желаешь чаю с ватрушками, то и посерьезнее кое-что сообразить можно.

– Что вы, господин полковник, пост же!

– Солдат и без поста на посту. Так что, когда есть, что есть, то и ладно. Поэтому давай без политесов. Гусары все – одна семья. А как в той семье жить, я тебе, братец мой, расскажу. У кого ж еще учиться жизни, как не у бывалого вояки, прошедшего в обнимку с пустоглазой едва ли не полмира: верхом, пешком, на корабле… Только что на ядре не летал, в чем, по словам моего дяди-бригадира, клялся один кирасир в рижском гарнизоне. Ну, то еще при матушке-государыне Екатерине Великой было…

– Сие и впрямь неправдоподобно, Дмитрий Александрович!

– А кто говорит, что правдоподобно? В жизни такие штуки случаются, что, если сам не видел, ни за что бы не поверил. Той же поры, врать не буду, я не застал: мал был, с деревянной саблей по задворкам бегал, «турок» громил. Только дядя мой, человек известной честности, про того кирасира из германских баронов, побожившись, рассказывал.

Полковник устремил взгляд в окно, за которым у подножия холма струилась река, и на заливном лугу паслись взлелеянные им тонконогие арабские скакуны.

– Минуло немало лет с того времени, как рубил я своей потешной сабелькой широченные зеленые щиты лопухов… С тех пор столько всего приключилось! Опыт, уж поверь мне на слово, лишним никогда не бывает, и знание, сколько ни копи его, все легко умещается в невеликом пространстве между ушами.

Ржевский печально вздохнул.

– Теперь, когда седина посеребрила мне виски, будто шнуры на ментиках Александрийских гусар, мне и самому порой не верится, что вытворял я, когда звался еще не полковником, а поручиком Ржевским… А уж то, что мне приписывают, – так и вовсе курам на смех!

– И впрямь много рассказывают, – оживился Платон Синичкин. – Вот, к примеру, история, будто в офицерском собрании вы как-то предложили искупать коня в шампанском.

– Бредни, корнет, бредни! Да ты сам подумай. Первым делом, это же сколько шампани пропадет ни за табачный дым! И второе – этакого «ароматного» коня неприятель за версту учуять может! А ну как ты в дозоре или в разведке? Это уже не шутки.

– Так что же, ничего такого не было? – расстроился юный гусар.

– Да как сказать… Все было, но не так! Дело обстояло в самом конце февраля тысячи восемьсот четырнадцатого года в одной французской таверне неподалеку от городка Бар-Сюр-Об. Мы укрылись там от французской картечи, бившей по нашему эскадрону почти в упор.

Наша попытка обойти корпус маршала Удино не удалась, пришлось отступить и схорониться от шквального огня. Но лишь только мы оказались в таверне, которая показалась нам надежным укрытием, ядро тяжелой мортиры разворотило крышу и в щепы разнесло преизрядную бочку с молодым вином. Драгоценная влага в единый миг окатила нас волной с головы до пят. Увидев, что в крыше убежища нашего зияет дыра, как над выгребной ямой, мы сообразили, что оставаться здесь долее смысла нет. Уловили паузу между залпами, на галопе вылетели из таверны и с криком «Ура!» взяли батарею в клинки. Пахло от нас, натуральным образом, как из винной бочки. Вот пленные канониры и пустили слух, что их захватили пьяные «казаки ля рюс» на пьяных же конях. Оттуда-то сия история и пошла.