Наталья Энтелис - Пушкинский бал

Полонез пришел на смену менуэту, более массовый характер и простые движения сделали его повсеместно популярным. Он задавал тон всему балу. Зрелище придворного полонеза поражает посетившего Петербург француза Теофиля Готье: "Присутствующие теснятся по сторонам, чтобы освободить середину бального зала, где образуется аллея из двух рядов танцующих. Когда все занимают свои места, оркестр играет музыку в величественном и медленном ритме и процессия начинается. Ее ведет император, дающий руку княгине или даме, которой он желает оказать честь... За императорской семьей шли офицеры высшего состава армии и охраны дворца, высшие должностные лица, каждый из которых подавал руку даме... Процессия продвигается, и к ней присоединяются все новые пары... Наверное, не так-то просто идти, касаясь друг друга лишь кончиками пальцев; ...здесь видны как на ладони самая малая неуклюжесть в движении, самая легкая неуверенность в ногах, самое неуловимое непопадание в такт". В полонезе принимали участие все приглашенные, даже те, кто по возрасту или вследствие иных причин более ничего не танцевали. Астольфа де Кюстина поразило, как "маркиз, одноногий старик, танцевал полонез с императрицей. Танец этот не что иное, как торжественная процессия, и маркиз, хоть и весь искалеченный, может его весь прошагать". Польским не только начинали, но иногда и заканчивали бал. В этом случае он выполнял функцию прощания гостей с хозяевами. Звучал польский и на торжественных собраниях без танцев, подобно тому как это описано у Толстого, когда на обеде в Английском клубе московское дворянство чествует Багратиона и полонез с хором "Гром победы раздавайся" служит сигналом приглашения к столу. Несмотря на внешнюю простоту, полонез таил в себе немало подвохов. Предостерегая от погрешностей против правил хорошего тона в полонезе, Л. Петровский перечисляет распространенные ошибки. Полонез, пишет он, "не терпит прыжков; танцуя его, не следует наступать соседям на ноги, не брать дам под руку (показывая тем самым слишком близкое знакомство); не шаркать ногами; не маршировать; не делать воротца; не тянуть даму за собой, но оставлять ей первое место".

Теперь остается только соединить трехшаговый танец с быстрым вращательным движением пар. Так появляется собственно вальс. Его уже танцуют не в три — при быстром вращении на это нет времени, — а в два шага. Он так и называется двухшаговым. Помещая в своих руководствах описание нового танца, российские авторы все же не могут удержаться от неодобрительной интонации. Петровский сетует на то, что "переняли у англичан и французов и тихое переделали на скорое"; венский вальс, состоящий из двух шагов, называет "негожим в благородном собрании". Цорн дает появлению двухшагового вальса такое забавное объяснение: "Легкомысленные танцолюбивые венцы мало-помалу обращают все в галоп и своей заразительной веселостью принуждают других им следовать и, таким образом, создают новую моду". Н. Гавликовский "обвиняет" французов, которые "вследствие живости и подвижности своей натуры никак не могли довольствоваться спокойным мерным вальсом". Новый вальс стал танцем, воплощающим в себе строй чувств романтической эпохи. Он состоял, в сущности, из одного па, не отвлекал партнеров на всевозможные хореографические изыски, требовал "непристойно" тесного по меркам старого бала сближения дамы с кавалером. Вальс был танцем молодых. Пушкинское "однообразный и безумный, как вихорь жизни молодой" стоит иного исследования. Всяческим вальсам в сборниках и альбомах несть числа.

Вальс становится лирическим центром бала. В его ритме улавливают биение взволнованного человеческого сердца; это танец надежд и признаний. Он многолик, может быть и одухотворенным, и обольстительным: Наташа Ростова танцует вальс и с князем Андреем, и с Анатолем Курагиным. Русская бальная культура пушкинской поры дала начало поэтизации вальса; русский лирический вальс вошел в европейскую культуру наравне с венским или парижским.

ВЕЙРАУХ

П. ДОЛГОРУКИЙ