Г. Семга - Блатные и уличные песни

Дзынь-дзара.
Что сказать вам про судью.
Дзынь-дзынь-дзынь.
Знают — он берет. Даю.

Дзынь-дзынь-дзынь.
Получивши деньги в лапу.
Драла-фу, драла-я.
Станет он родным мне папой.

Дзынь-дзара.
Тут защитничек встает.
Дзынь-дзынь-дзынь.
И такую речь ведет.

Дзынь-дзынь-дзынь:
«Греха на душу не брать,
Драла-фу, драла-я,
Я прошу их оправдать».

Дзынь-дзынь-дзынь.
Ну проходит тут и час.
Дзынь-дзынь-дзынь.
Оправдали судьи нас.

Дзынь-дзынь-дзынь.
Ксивы на руки вручают.
Драла-фу, драла-я.
И на волю отправляют.

Дзынь-дзара.
Вот мы входим в ресторан.
Дзынь-дзынь-дзынь.
Гаврила — в рыло, я — в карман.

Дзынь-дзынь-дзынь.
Бочата рыжие срубили.
Драла-фу, драла-я.
А потом на них кутили.

Дзынь-дзынь-дзынь.
Жили-были два громила.
Дзынь-дзынь-дзынь.
Один — я, другой — Гаврила.

Дзынь-дзынь-дзынь.
Если нравитесь вы нам.
Драла-фу, драла-я.
Приходите в гости к нам.
Дзынь-дзара!

Ровно стрелки в двенадцать сойдутся,
Новый год вся встречает страна.
Я хочу в этот час улыбнуться,
С Новым годом поздравить тебя.

На балу, возле елки играя,
Среди юных друзей и подруг,
Если можно, то вспомни, родная,
Где находится верный твой друг.

Если можно, то выпей немножко
За того, кто в чужбине живет,
За его дорогую свободу,
За которой к тебе он придет.

Мы с тобой далеко друг от друга,
Нас и это с тобой не страшит.
Я в тайге, а ты в солнечном крае,
Но любовь среди нас будет жить.

Я же дал тебе честное слово,
Мой любимый, единственный друг!
Я тебя никогда не забуду,
Про меня, милый друг, не забудь!

Ровно стрелки в двенадцать сойдутся,
Новый год вся встречает страна.
Я хочу в этот час улыбнуться,
С Новым годом поздравить тебя.

Ах ты, зона, зона — в три ряда колючка…
А за зоной — роща вдаль зовет меня.
А по небу синему — золотые тучки
В сторону любимую всё меня манят.

Ой ты, воля, воля, как тебя дождаться?
Той поры счастливой, радостного дня?
Выйду я на волю и к тебе прижмусь я…
Знать бы, дорогая, доживу ли я?

Ну а если даже захлебнусь я кровью,
Упаду в предзонник с пулею в груди.
Ты не плачь, родная! Слезы не помогут…
Лучше ты проклятья им свои пошли.

Меня зоны эти поломать не смогут,
Ни шизо, ни крытка душу не сомнет.
Я пройду по зонам воровскою мастью
И дойду до дому, где родная ждет.

Сидю я цельный день в темнице,
В окно тюремное глядю…
А слезы катятся, братишка, постепенные
По исхудалому мому лицу.

Ходю я цельный день в халате —
Одни сплошные рукава.
Шапчонку я ношу, как видишь ты, на вате,
Чтоб не зазябла голова.

Готов я голыми руками
Окно тюремное сломать,
Да жаль, братишечка,
я скован кандалами,
Мне нипочем не убежать…

Меня заметют часовые.
Окликнут раз, окликнут два.
Потом взведут они курки свои стальные
И враз убьют они меня.

Так что ж ты ходишь пред тюрьмою?
Зачем ты мучаешь меня?
Ведь ты гуляла, стерва, с кем попало!
Совсем забыла про меня!

Так не ходи ж ты пред тюрьмою
И не звени подборами.
Катись ты, девочка, к такой-то,
стало быть, матери
С такими разговорами!

Для меня всегда большое счастье,
Я всегда благодарить готов,
Что в твоем письме за словом «Здравствуй!»
Есть еще немало теплых слов.

И дороги, трудности осилив,
В край далекий тундры и лесов
Письма мне надежду приносили
И, как воздух, чистую любовь.

Ты, когда писала, верно знала,
Что любовью, верностью своей
Ты меня от холода спасала,
Укрывала в тень среди ветвей.

Если мне в этапах было трудно,
Если колкий ветер дул в лицо,
Ты всегда, и в праздники, и в будни,
Мне на помощь слала письмецо.