Ирина Потанина - Одесская кухня

«Худой ребенок считается больным. Его будут кормить все, как слона в зоопарке, пока у него не появятся женские бедра».

Произошло это торжественное событие 27 ноября 1947 года, и, судя по воспоминаниям близких, с тех пор и по сей день Григорий хулиганит не переставая. Даже первое слово у него было матерным! «Согласно семейному преданию. Обычно я засыпал под мамину колыбельную: «Ветра спрашивает мать, где изволил пропадать...», а в тот раз маму отвлекли домашние, она спела только: «Ветра спрашивает...» - и замолчала. Я приподнял голову, огляделся через решетки своей детской кроватки и четко произнес свое первое слово: «Мать»...

И хотя совсем еще малышом Григория увезли из Одессы, он все равно сохранил все атрибуты настоящего одессита: отменный юмор, прекрасное владение языком, искренний интерес к детскому мировоззрению и, конечно, любовь к родному городу: «Я действительно родился в Одессе, хотя вырос в Ялте, куда меня еще маленьким привезла мама - а папа, Бенцион Остер, продолжал служить в Одессе военным моряком. Одесса осталась у меня в крови, я всем знакомым в детстве грозно говорил: "У меня папа-Беня!"»

Григорий Бенционович Остер

После службы в армии Григорий Бенционович поступил в московский литинститут им. Горького. Принято считать, что хорошие детские писатели появляются в стране из-за излишней суровости цензуры. Дескать, писать серьезные и искренние вещи об окружающем мире запрещают, потому талантливые литераторы начинают работать для детей - на стезе, где можно одновременно и не врать, и печататься. «Спасибо партии и правительству за цензуру в Советском Союзе, а значит, за Чуковского, Маршака, Заходера», - говорит Григорий Остер и в то же время собственной творческой биографией показывает, что и детский писатель может попасть в опалу. После первой публикации «Вредных советов» в прессе тут же появились возмущенные статьи критиков. А когда Остеру впервые удалось прочесть отрывки из книги по радио, пришло два мешка писем: «один - от дедушек и бабушек (мол, вырвем с корнем вон с плодородного поля нашей литературы зарвавшегося писателишку Остера), другой - от благодарных детей. Одна девочка написала совершенно гениально: «Ребенка надо обязательно учить юмору, иначе он вырастет и будет, как клоун, а нам нужны серьезные люди». И хотя всем здравомыслящим людям ясно, что задачки о том, «сколько штанов хорошо обученный пожарный успеет надеть за 40 секунд», повышают любовь к математике, а нормальным детям никогда не придет в голову «в папины ботинки вылить мамины духи», все равно какое-то время Григория Остера пытались запрещать. Впрочем, писатель относился к происходящему с должной иронией. Кроме того, все запреты только способствовали популярности Остера: его чудесные произведения издавались самиздатом, пересказывались наизусть на кухонных посиделках и всерьез обсуждались прогрессивными мамашами, как прорыв в педагогике. Между прочим, не зря.

Как отец пятерых детей, Григорий Бенционович прекрасно разбирается в детской психологии (то есть в том, как надо учить, чтобы ребенок лучше усваивал), а как интеллигентнейший и умный человек, отлично ориентируется в самых разных научных областях (то есть знает, чему нужно учить). Кстати, своих детей Григорий Бенционович в школу не пустил - обучал их дома, приглашая репетиторов. По признанию Остера, они с женой вообще ставили над своими детьми множество «ужасных опытов», утешая друг друга тем, что «если что, у нас есть еще запасные дети». Каких опытов? Ну, конечно, литературных! Дети всегда были первыми слушателями и критиками большинства работ отца. Многие строчки из знаменитых нынче на весь мир стихов подсказали Остеру именно они, например: «В горчицу булку накроши и чайной ложкой съешь, и будешь знать, как горек хлеб твоих учителей» - сначала начиналось с фразы «в солонку», но дочка немедленно исправила строку. При этом, правда, в ответ на вопрос о том, что делать родителям, дабы чада не садились им на шею, «героический папа» смеется, говорит, что так не бывает, и дает важный совет: «Уважаемые родители! Укрепляйте мышцы шеи!»

Все запреты только способствовали популярности Остера: его чудесные произведения издавались «самиздатом», пересказывались наизусть на кухонных посиделках и всерьез обсуждались прогрессивными мамашами как прорыв в педагогике.