Мирослав Круц - Бублики в гуляше, или Повесть о том, как Оля и Слава в Будапеште дом покупали

Ожидание наше, однако, затягивалось. Со времени, на которое мы условились, прошло уже полчаса, а наш связной так и не появился. Как он выглядит, мы не тоже знали. Договор у нас был такой, что мы встречаемся в зале прилёта, и в руках у него будет табличка с каким-то словом, по которому мы узнаем, что это он. Слово это было мудрёным, и я где-то его себе записал, но не помнил, где, и чтобы расшевелить память, я, пока мы ждали, бродил по залу и заглядывал во все таблички, которые попадались мне на глаза. На них в основном было написано «мистер такой-то» или «миссис сякой-то». Про нас с Олей так никто писать бы не стал. И держали эти таблички тоже люди в костюмах. А в ту скидку, что я выдавил из Шандора на подвоз до квартиры, костюм точно входить не мог.

Квартира эта находилась в районе за городским парком. Это не совсем центр, но он нам и не требовался. Важнее было то, что в квартире имелась полноценная кухня. На этом условии настоял я. Для меня готовить еду в новом месте – это тоже компонент понимания. По моей шкале он даже выше, чем люди. Голод утолить, конечно, и в ресторане можно, но мы по ним не особо ходоки. На дорогие денег жалко, а дешёвые рано или поздно боком выходят. Отсюда моя тяга к готовке и происходит.

Прошла ещё четверть часа, потом ещё. Те костюмы, что были в зале прилёта, когда мы туда вышли, разъехались, и на их место приехали другие. Потом разъехались и они. Шандор появился с третьей партией. Никакой таблички в руках у него не было, но то, что это наш человек, было понятно и так. В шортах, шлёпанцах и рубашке с тёмным пятном на пузе «мистеров» встречать не ездят. И на час тоже не опаздывают. Но начинать знакомство с претензий было бы неправильно.

Я поднял руку.

– Извините, – сказал Шандор, когда мы поздоровались. – Я с Балатона еду. Вишню на даче собирал.

Он показал на рубашку.

– Вишня вкусная? – спросил я.

– Пойдёмте, я дам пробовать.

Вишня оказалась превосходной, и говорил Шандор тоже, не как писал, а очень даже неплохо. При Союзе в Киеве в школу ходил, объяснил он, пока мы ехали. Там родители работали. А сейчас ещё и жена русская.

– Даже если хочу язык забывать, она не даёт.

– Она не из Питера случайно? – спросила Оля.

– Нет, из Карпатия, – сказал Шандор. – Закарпатия, по-вашему.

Похоже, шансы найти понимание в Будапеште у нас были.

Хозяином квартиры был знакомый Шандора по имени Ласло. Он русского не знал, но чтобы принять от нас плату за постой, ему хватило и пальцев. На них же Ласло показал нам, как что у него работает, и на какие кнопки где нажимать. Вручив нам ключи, Ласло ушёл. Через пару минут за ним последовал и Шандор. Ему надо было к маме. Вишня, оказывается, собиралась для неё.

Мы остались в квартире одни.

Какое-то время мы бродили из угла в угол, сами не зная, что ищем. Вышли на балкон, посмотрели, что там за вид. Он был на заросший кустами пустырь, похожий на спортгородок с полосой препятствий. Потом мы проверили замок на входной двери. Он открывался и закрывался без вопросов. В самих комнатах смотреть было не на что. Спальня типа пенал, в ней шкаф и кровать, да гостиная с диваном и телевизором – вот и всё, что там было. К гостиной без всякой двери примыкал аппендикс, в котором стоял обеденный стол и находилась кухня.

– «Американская», – сказала Оля. – Так они здесь это называют.

Я проверил плиту и духовку. Всё работало. Кастрюль и сковородок тоже хватало.

– Я и на американских борщ варить умею, – сказал я.

– А может не борщ, а баблéвеш ? – спросила Оля. – Ты обещал его сделать.

Я заглянул в бумажник. На то, из чего делают баблевеш там хватало даже по питерским ценам. А здесь, говорила Оля, они пониже. Рынок тоже где-то поблизости находился. Остальное по ходу дела выясним.

Мы заперли дверь и спустились на улицу.

Этот баблевеш по-русски был фасолевым супом. Венгры его ещё «Йокаи баблевеш» называют, по фамилии своего писателя-классика. Он то ли любил этот суп так сильно, то ли рецепт свой придумал ну и соединился с ним буквально в одной тарелке. Если русскую параллель тут проводить, получилось бы что-то вроде «щи достоевские» или, скажем, «рассольник тургеневский». Но это очень приблизительно, конечно.

Историю про этот суп рассказал нам хозяин одного винного подвала, когда мы ещё по Закарпатью путешествовали. Это в Берегово было. Мы туда приехали из Мукачево специально к нему на дегустацию. Когда-то он был офицером на Тихоокеанском флоте, но потом уволился, вернулся на родину и занялся вином. Там у него полный цикл был – от лозы до пробки. А подвал свой – здоровенный, выкопанный в какой-то горе – он не только для хранения бочек держал, но и мероприятия по культуре винопития проводил. Вина у него были с такими названиями, которых мы в своём Колпино не слыхали. Ну и букеты у них тоже ноты имели из какой-то неизвестной нам музыки.