Евгения Ордина - Записки вокального тренера. Часть 2

• в-третьих, прекрасно владеть им, знать на все случаи жизни кучу целевых упражнений и триггеров, связанных с этим самым перстневидным хрящом.

Если конкретный ученик не может правильно выполнить презентуемое вами упражнение, если нет результата, значит нужно разобраться, как он понимает данное упражнение. И найти все возможные способы объяснить ему это. Но здесь нас иногда подстерегает опасность скатиться в теорию вопроса.

Когда я начинала свою профессиональную практику с использованием новейших знаний о голосе, то при первой же неудачной попытке ученика выполнить задание начинала пускаться в долгие, пространные, очень интересные, но заумные объяснения. В результате урок вокала превращался в сложную лекцию, когда педагог говорит, а ученик слушает, молчит и переминается с ноги на ногу. Прошло достаточно времени, пока я поняла, что моя задача – научить исполнителя оценивать свои вокально-мышечные ощущения и манипулировать ими, а не «забивать его чердак» пусть ценной, но мало ему пригодной теорией.

Всегда на ум приходит сравнение с врачебной практикой: собрав анамнез, доктор назначает нам лечение и никогда не отягощает наш мозг подробностями соединения химических элементов в назначенных лекарствах. Если только, конечно, мы сами не проявим интерес и не спросим про это прямо. Улавливаете мысль?

Однако креативность педагога – это не только умелое манипулирование имеющимися профессиональными инструментами. Это еще и про разумность преодоления сложных психологических барьеров. Расскажу свежий показательный случай из собственной практики, как я, такая вся молодец, чуть не совершила большую ошибку.

На днях у меня была на занятии девушка. Она давно занимается, уже хорошая вокалистка, начинает потихоньку по конкурсам и кастингам ходить… Я весь урок пыталась ей объяснить, что значит «отпустить свой голос и понаблюдать за ним». Целый урок я и так и этак пыталась ей объяснить:

– Олесь, ну просто тяжело, со стоном типа вздохни-выдохни, ничего не делая; посмотри, как он (голос) пойдет. И ты поймешь, чего ему не хватает; у тебя полно инструментов, чтобы помочь ему стать таким, каким тебе захочется. Ты давно занимаешься, ты все это знаешь.

А она – ни в какую!

В общем, урок получился странным и тяжелым, расстались мы с ней явно огорченными друг другом. И я села думать.

Девочка-гиперконтроль. Она все контролирует в своей жизни, чего бы это ни касалось. Она не понимает, как можно бесконтрольно что-то сделать. И это, кстати, ей очень вредит в пении. Знаете, есть такие люди: они очень точные, они очень хорошо все выполняют, они прекрасно технически оснащены, но они и ограничены этим. То есть вот она выучила некий фрагмент, например, определенным образом. И сегодня это звучит хорошо, потому что ее голос именно сегодня нужным образом звучит и подходит под те способы, которые она использует. А завтра ее голос будет звучать иначе, и уже завтра на нем все заученные сегодня технические дела будут звучать иначе. Именно так и было, когда я однажды попросила ее выступить на одном из своих «живых» мастер-классов. Накануне она мне спела вообще великолепно. А на мастер-классе почему-то хуже! Потому что у нее на тот момент было другое состояние, другое самоощущение… не знаю.

Кто-то умный сказал, что каждый день в зеркале мы видим нового человека. И это действительно так: мы неуловимо меняемся с каждым днем. Меняется все, от состояния кожи до настроения. Это факт. Голос – не исключение. Возможно, и в этом лежит объяснение, почему несколько месяцев репетированная песня в день концерта часто звучит хуже обычного; возможно, и это является причиной неуверенности певца, который, выходя на сцену, вдруг сталкивается с каким-то «новым» голосом, на который сегодня все ранее заученные фишки почему не действуют или не дают привычного результата…

Голос – это сложная штука, и к нему все время нужно подходить как бы заново. Раньше я часто говорила: мы и голос – это одно и то же. Теперь я думаю иначе. Голос – это то, за чем мы можем наблюдать. Теперь я стала больше понимать, КАК думать об этом. И нашла массу разных новых триггеров, массу разных способов объяснить человеку – как…

Но с Олесей был жесткий затык. И знаете, что я поняла? Она не то чтобы не хотела прочувствовать и проделать предлагаемый маневр; для нее сама мысль, что ее хотят лишить контроля, – невозможна, неприемлема, и она начинала злиться на меня. Поэтому я закрыла этот вопрос; я поняла, почему она не выполняет, почему не делает, почему она на меня волчонком смотрит… Человек же не может мне сказать: пошла ты на фиг! Я учу ее много лет, она меня уважает и любит, не побоюсь этого слова. А тут Олеся агрессировала именно на меня, и там дело было не в вокале. Может, я не сказала вчера главного – не сказала: «Мы просто играем, это просто игра, ты можешь попробовать это сделать; это никак не повлияет на твою жизнь, которую ты привыкла контролировать; тебе это никак не повредит»? Возможно, мне нужно было это сказать. А может, что-то другое. В общем, пока я не пойму, как и что в таких случаях надо говорить, больше на рожон не полезу.