Флоранс Серван-Шрайбер - Три кайфа в день! Счастье по-французски! Принимать до полного удовлетворения

Чем дольше я нахожусь в зале, тем больше мне хочется, чтобы все это поскорее закончилось, но закончилось моей победой.

Одним словом, мне страшно, но я хочу быть любимой и гордиться собой. Скомканный бумажный шарик, на котором были записаны мои страхи, я уже сожгла и теперь стою босая, в ушах звенит от громкой музыки, на ладонях вдавленные следы от ногтей. Осталось только чем-нибудь занять рот и глаза. Громила-ведущий предлагает вспомнить, какой мой любимый цвет, и представить его перед собой. Это чтобы занять глаза. Я спешно отдаю предпочтение синему. Чтобы занять рот, он предлагает без остановки повторять «холодная пена». Говорит, это очень важно.

Участники выстроились в очередь. Первыми стоят те, кто пришел сюда повторно: они максимально сконцентрированы, им не терпится ступить на пылающий жаром ковер. Вход на него преграждают ассистенты в кимоно, проверяют решимость каждого, прежде чем открыть дорогу. Вдруг у меня напрочь пропало желание продолжать этот эксперимент. Но я должна пройти, меня должны пропустить, я должна пересечь эту преграду, почувствовать, каково это, пройти по углям до конца дорожки и оказаться на мокром охлаждающем ступни газоне. Я принимаю заученную позу: сжимаю кулаки, наполняюсь уверенностью в собственной креативности и компетентности, особенно по части ванильных коктейлей, смотрю вверх и вижу только спасительный синий цвет, твержу себе под нос «холодная пена», и все это под знаменитый саундтрек из фильма «Рокки» [12] «Рокки» – американский художественный фильм режиссера Д. Эвилдсена с Сильвестром Сталлоне в главной роли (1976 г.). Главный герой боксер – образец мужества, силы воли, храбрости. – Прим. перев. . Моя правая оголенная ступня уже занесена над углями. Господи! Как горячо, 500°С, не меньше! Огня нет, только тлеющие угли: пламя, понимаете ли, могло бы опалить волосы на теле. Угли же воздействуют только на кожу ступни. Я делаю первый шаг – спешный, но осторожный. Падать нельзя, нам повторяли это много раз: теряется концентрация. Потерявший концентрацию… получит ожоги третьей степени тяжести.

Второй, третий шаг и, наконец, десятый. Как будто на дворе август, и я босиком пробежалась по асфальтированной дороге. От раскаленного гудрона испытываешь похожие ощущения. И все-таки гудрон намного прохладнее, чем то, по чему мне пришлось пройтись тем вечером. Меня хватают за плечи, кричат, чтобы я вытерла стопы. Я добралась. До противоположной стороны. Где холодная пена и мокрый газон. Я смогла справиться с самой собой. Не потерять концентрацию, когда угли впивались в мою кожу. Внимательно осматриваю ноги, ступни.

Ни единого ожога!

У меня получилось! Я сделала невозможное! Мне было очень жарко, но кожа не обгорела. Не понимаю, как подобное могло произойти, прыгаю от радости, смеюсь и удивляюсь случившемуся. Бросаюсь обнимать окружающих, они отвечают мне тем же, все вместе мы прыгаем от радости. Нахлынувшие на меня чувства невероятны. Ничего более сильного я прежде не испытывала. Громила-ведущий доволен нами, мы довольны собой, им и его устойчивой к ударам челюстью. Отныне возможно ВСЕ. Я бросила вызов природе, логике, физике, химии, страху, моей коже и жару от углей. Я сама создала себе возможность пережить этот безумный опыт.

В тот день уснуть мне удалось не сразу. В следующие выходные я решила прыгнуть с парашютом. Метафора хождения по огню оказалась весьма удачной: она дала мне почувствовать силу рассудка над страхами. Страхи гораздо легче придумать, чем освободиться от них… Поскольку я такое же адаптирующееся животное, как и все люди, вскоре моя жизнь возобновила свое привычное течение и я вновь почувствовала ограниченность своих возможностей. Но в теле сохранилась мышечная память о моих подлинных возможностях управлять собой. До сих пор, когда мне страшно, я сжимаю кулаки.

В нашем отношении к тому или иному событию заложена сила, позволяющая это событие изменить. Отныне я знаю: я такая, как сама о себе думаю. Я столько раз убеждалась в верности этого суждения, что, как только мои старшие дети доросли до пятнадцати лет, я повела их учиться ходить по раскаленным углям. Чтобы они как можно раньше почувствовали, как силой воли можно сломить сомнения, и вошли во вкус. А что если наш генетический уровень счастья – вовсе не потолок, не максимальный уровень, которого мы можем достичь? Возможно, это наш пол, то есть тот минимум, который мы сами себе определили? Температура моей максимальной самоэффективности навсегда запомнилась моим ногам.