Касс Санстейн - Мир по «Звездным войнам»

Или вот еще вариант: прошло пять лет после «Возвращения джедая», и Люк, получивший невообразимую власть, все сильнее склоняется к Темной стороне. (Потенциально интересный поворот. В нем есть привязка к финальным сценам искушения в «Возвращении джедая», и тогда они получили бы совсем иную трактовку.)

Как мы все знаем, в настоящем эпизоде VII Абрамс и Кэздан пошли иным путем, решив воспроизвести сюжет «Новой надежды». По-моему, это неплохая мысль (хотя Люк на Темной стороне мне нравится больше). Суть в том, что они приступали к своему проекту, имея множество ограничений и в то же время обладая бесконечными возможностями. В таком же положении находятся и судьи Конституционного суда. Точно в таком же.

Как судьи улаживают конституционные споры? Первое, что приходит на ум большинству из нас: они читают конституцию. Они объясняют нам, о чем говорит конституция – при условии, конечно, что не ведется закулисных игр. С этой точки зрения конституция – примерно то же самое, что «Журнал Уиллов», с той лишь разницей, что она существует в реальности. В Соединенных Штатах политики-республиканцы часто исходят именно из такого понимания: мол, судьи просто должны следовать закону.

В некоторых случаях это безусловно правильно. Американская конституция говорит, что президентом может быть человек, достигший тридцатипятилетнего возраста, и что может быть только один президент, а не два или три, и что конгресс состоит из двух палат – сената и палаты представителей, и что члены Верховного суда назначаются пожизненно. Очень много важных вещей сформулировано и зафиксировано ранее, остается лишь исполнять написанное.

В то же время некоторые из важнейших положений конституции неоднозначны или неопределенны. Например, в конституции встречается слово liberty – «свобода». Что это такое? Охватывает ли оно право на использование контрацептивов? Право на аборт? Право заключать однополый брак? Право применять световой меч? Далее, конституция защищает «свободу слова». Значит ли это, что люди имеют право высказывать угрозы? Подкупать членов Первого Ордена? Использовать способность джедаев влиять на мысли живых существ? Лжесвидетельствовать? Кричать «Пожар!» в переполненном театре? Вербовать людей для совершения терактов? Конституция требует, чтобы во всех штатах каждый гражданин имел «равную защиту со стороны закона». Следует ли понимать это требование как запрет на расовую дискриминацию? Или запрет на дискриминацию на основании сексуальной ориентации? Или запрет на программы позитивной дискриминации?

Некоторые люди, и в том числе покойный судья Скалиа, всегда подходят к подобным вопросам одинаково. Для них важно только одно: что эти положения означали на момент их принятия? При таком подходе судьи существенно облегчают себе задачу, ведь им достаточно отправиться в прошлое и понять, что имели в виду «мы, народ», когда принимали конституцию.

Если следовать их примеру, то окажется, что «свобода слова» вовсе не относится к праву лжесвидетельствовать и что «равная защита» никак не связана с дискриминацией по признаку сексуальной ориентации. Если бы «Журнал Уиллов» существовал, тогда мы смогли бы разгадать его смысл, пытаясь понять, что же на самом деле имел в виду Джордж Лукас. Скалиа и его единомышленники считают, что так же надо подходить и к конституции.

Но Верховный суд твердо и неоднократно отвергал этот подход. Одна причина этого историческая: предполагалось ли изначально, что конституция устанавливает конкретные правила или же только общие принципы, наполнение которых может со временем меняться? Если верно второе, тогда подход Скалиа противоречит сам себе: первоначальный, то есть оригинальный, смысл состоит в том, что первоначальный смысл не является определяющим! Некоторые историки полагают, что доктрина оригинализма не соответствует оригинальному значению. Возможно, что те, кто принимал основной закон, отрицали оригинализм и предпочитали нечто вроде новых эпизодов.

Вторая причина прагматическая. Разумно ли интерпретировать общие фразы конституции, исходя лишь из того значения, какое они могли иметь более двух веков назад? Правильно ли понимать «свободу слова» или «жестокое или необычное наказание» так, как понимали эти выражения в 1789 году? Те, кто воспринимает конституцию как «живой документ», настаивают: такой подход неверен, судьи правомочны допускать, что значение конституционных положений меняется с течением времени. Они убеждены, что общества становятся мудрее с годами и накопленная мудрость должна находить свое отражение в трактовке конституций.