Шарон Ротбард - Белый город, Черный город. Архитектура и война в Тель-Авиве и Яффе

Превращение Яффы в торговую марку в самом чистом виде, без какой-либо привязки к реальности – тоже в каком-то смысле ее уничтожение. Наклейка JAFFA, которая красуется сегодня на магазинных апельсинах, – это ложь, с которой все смирились: исторически, географически и в культурном плане той Яффы, к которой изначально отсылал этот значок, больше не существует. Наклейка – пустышка, симулякр, она указывает на то, чего нет. Учитывая данный факт, интересно посмотреть, как тот же симулякр целенаправленно используется для оправдания лжи: Яффы не существует, потому что это всего лишь бренд. А где сказано, что бренд должен говорить правду? Напротив, порой он просто обязан обманывать. В конце концов, другого от него не ждут – все мы понимаем, что товар нужно продвигать, рекламировать. Считается, что «хороший» бренд вполне может позволить себе невинную ложь, чтобы продать свой продукт. Можно заметить, как тот же порочный довод приводит в газете Ha'Ir Ница Смук, уверяя, что правомерно использовала концепт Баухаус – в коммерческом смысле, как «бренд» [206]. Другими словами, как только концепт («Баухаус», «Яффа» или любой другой) начинает считаться «брендом» и переходит в коммерческую плоскость, он может на законных основаниях сбросить с себя оковы реальности – и больше нет необходимости говорить правду. Баухаус переместился из Дессау в Тель-Авив, Яффа – со средиземноморского побережья в Южную Америку. «Ну и что особенного? – скажут нам в ответ. – Это же всего лишь реклама: все средства хороши, когда надо завоевать внимание публики».

Черное пятно на старых аэрофотоснимках Яффы и Тель-Авива прежде всего важно как свидетельство, поскольку оно проливает свет на Яффу и показывает, какой она была до того, как превратилась в бренд, в общепринятую ложь, в торговую марку или симулякр. Хотим мы или нет, черное пятно – это означаемое Яффы.

Что же касается Тель-Авива, то единственное, что еще напоминает его жителям о городе апельсинов и цитрусовой экономике, когда-то заправлявшей всем регионом, – это «Оранжевый маршрут» – ряд выкрашенных в оранжевый цвет металлических столбиков-указателей, расставленных по всему Белому городу, чтобы туристы не заблудились, переходя от одного баухаусного здания к другому.

После Войны за независимость черные пятна Большой Яффы были стерты, а зачищенная территория превращена в городские задворки с хаотичной, убогой застройкой. Все сельскохозяйственные угодья, некогда отведенные под цитрусовые сады, стали местом размещения объектов городской инфраструктуры Тель-Авива, складов или же превратились в промзоны, что было явно расточительным использованием земли. Черное пятно переродилось в Черный город и быстро стало одним из самых запущенных мест в стране.

Большие массивы земли, перешедшие к Государству Израиль, позволили властям осуществить в Яффе целый ряд крупномасштабных проектов: выросли новые многоквартирные комплексы и целые кварталы, больница имени Айзенберга [207]и медицинский центр имени Эдит Вольфсон, огромные промышленные и коммерческие здания вроде «Мерказим» и «Панорамы», футбольный стадион «Блумфилд».

Хотя Яффа до 1948 года была арабским городом, на ее территории тем не менее оставалось несколько еврейских районов:

Колчински, Гиват-Герцль, Шапира, Шафир-Кляйн, Гиват-Моше «А» и «В», Шиват-Цион, Керем ха-Тейманим, Эзра и ха-Тиква. В результате Арабского восстания 1936–1939 годов их жители создали свой представительский орган – Объединенный комитет еврейских районов.

После присоединения Яффы к Тель-Авиву судьба еврейских районов Яффы, которым предстояло стать южной окраиной Тель-Авива, оказалась немногим лучше, чем у палестинской Яффы и ее арабских районов. Если до провозглашения Государства Израиль они были, к большому сожалению, приемными детьми Яффы, то после 1948 года понесли наказание наравне с Яффой и вновь стали приемышами, на этот раз у Тель-Авива. Их историческая и географическая близость к Яффе явно настораживала, и равнодушие Тель-Авива к своим южным братьям главным образом объяснялось тем, что правильнее всего назвать «тель-авивской идеологией». Если перефразировать высказывание американской писательницы Тони Моррисон, основополагающая предпосылка этой идеологии в том, что белая составляющая всегда будет куда важнее еврейской.

На деле это означает следующее: «Белый город» не замечает никого и ничего, что не белое. Когда-то преимущественно ашкеназскому населению Ахузат-Байта было удобно считать преимущественно мизрахский район Махане-Исраэль / Керем ха-Тейманим продолжением арабской Маншии; точно так же и послевоенный Тель-Авив с пренебрежением смотрел на еврейские районы Яффы как на отдаленные, периферийные заставы: может, они и виднеются на горизонте дороги Яффа – Тель-Авив, но явно не считаются частью ментальной географии Белого города. История жилых кварталов Черного города – таких районов, как Неве-Шаанан, Флорентин, ха-Тиква, Эзра и Шапира, возникших на десять лет раньше Белого города или примерно в одно время с ним, – не была вымарана, как история Яффы, на них просто махнули рукой. Не только в плане архитектуры, но и идеологически, географически, экономически и культурно они не удостоились места в более широком сионистском историческом нарративе Государства Израиль.