Чарльз Чаплин - Огни рампы. Мир «Огней рампы» (сборник)

Мисс Хейден приехала на студию на три дня раньше Эглевского, но перед камерами в первый раз появилась только на третий день – когда снималась та сцена, где Терри проходит пробы на сцене “Эмпайр”, а на фортепьяно ей аккомпанирует Невилл. И опять мисс Хейден пришлось импровизировать под музыку – как, собственно, по сценарию фильма и импровизирует Тереза. Она расстроилась, увидев, что Чаплин уже приступил к съемкам, хотя сама она еще не очень понимала, что делает. Позднее она осознала, что “ему и требовалось передать впечатление импровизации – волнение, тревогу, робость, – и мне кажется, что та сцена все это передает”. Это была единственная сцена, отснятая в тот день – в четыре приема, общей продолжительностью в 17 минут. После фальстарта (когда ей наложили неправильный грим) мисс Хейден проработала с 10.50 до 16.00, с получасовым перерывом на обед [68].

Эглевский пришел в студию на следующее утро и сразу же очень полюбился всей съемочной группе: в порядке исключения, во всех рабочих записях он неизменно фигурирует просто как “Андре”, а вот так, просто по имени, там называли только избранных актеров из постоянного чаплиновского состава: для сравнения, Мелисса Хейден обычно упоминалась (довольно обидно для нее) как “Терри (дублерша)”. В тот день они с мисс Хейден не появлялись перед камерами, хотя, вероятно, помогали с постановкой “Шахерезады” – балета, который в другой части фильма идет на сцене “Эмпайр” и виден с променада. Там были заняты 12 танцоров и 9 статистов в экзотических костюмах (“1 султан, 4 придворных вельможи, 2 евнуха, 2 нубийца”) [69]. Вся эта выразительная сцена – с задником, вероятно, созданным одним из тех старых, работавших еще в XIX веке художников-декораторов, которых нашел и нанял Лурье, – была полностью снята утром 31 декабря 1951 года. А в тот же день, несколькими часами позже, Чаплин снял эпизод со своей песней про весну под уже записанный к нему звук. В следующий понедельник он продолжил работу над песнями Кальверо, и съемки “Арлекинады” по-настоящему начались только днем позже – со сцен вокруг ложа умирающей Коломбины. Балетные эпизоды были полностью закончены за три дня – 4, 5 и 6 января. Следующее утро, когда Эглевский и Мелисса Хейден уже уехали, было посвящено съемкам декораций, которые менялись от одной сцены балета к другой. Связностью и цельностью балета в том виде, в каком он окончательно попал на экран, мы обязаны профессиональной уверенности Эглевского и Хейден – а также стараниям Коры Палматье, которая тщательно проанализировала отдельные кадры, помогая Чаплину в отборе и редактировании материала.

Для сегодняшних зрителей наиболее памятной сценой остается совместный номер двух комиков, которые в начале прошлого века были звездами водевиля, а впоследствии стали величайшими артистами немых кинокомедий. Похоже, этот исторический момент случился сам собой. Дуэт комиков – их первое и единственное совместное появление на экране – вероятно, не репетировался заранее, а создавался на ходу, в той импровизационной манере, в какой оба артиста когда-то работали в своих старых великих фильмах в эпоху немого кино. В съемочном сценарии, законченном к середине сентября 1951 года, выступление на сцене значится под единственным съемочным номером, хотя основная идея музыкального дуэта уже утверждена:

387. КАЛЬВЕРО, ВИД СО СТОРОНЫ ПУБЛИКИ

КАЛЬВЕРО

Что тут за шум и гам?

Если вы наконец замолчите

И будете паиньками, мы вас

Угостим порцией классической

Музыки моего собственного сочинения –

Моим Концертом в Зет-миноре,

с аккомпанементом Игоря Скрипучеффского

на фортепьяно и моим – на скрипке.

Когда он выходит, на сцену притаскивают рояль. Затем входят Кальверо с Партнером и приступают к своему музыкальному номеру.

В момент кульминации Кальверо (дублер [70]) падает в оркестровую яму, играя на скрипке. Его партнер отчаянно жестикулирует, глядя за кулисы, чтобы кто-нибудь поспешил на помощь. Потом он подает знаки оркестру, чтобы оттуда подняли Кальверо. Два музыканта поднимают на сцену, поверх огней рампы, Кальверо, сидящего в проломленном барабане и продолжающего играть на скрипке, а потом двое рабочих сцены уносят его. На этом музыкальный номер заканчивается, и под бурный смех и аплодисменты занавес опускается.

В списках ролей и актеров, имевшихся к концу ноября 1951 года, еще не фигурирует ни роль Партнера, ни имя актера, который будет его играть. Вот что вспоминает Джерри Эпстайн: