Чарльз Чаплин - Огни рампы. Мир «Огней рампы» (сборник)

Это можно считать грубым, но внятным изложением материала, отснятого 11–12 января, по большей части в хронологическом порядке съемки. Окончательный отредактированный вариант короче и четче, а диалог, за исключением одного места, уже убран:

Они входят – кланяются – занимают места – настраивают инструменты.

Китон ударяет по клавишам – лавина музыки.

Кальверо душит воротник – он его срывает.

Ждет, пока Бастер перестанет бороться с музыкой – нетерпеливо стучит по фортепьяно смычком.

Когда тот уже собирается играть, ноги у Кальверо начинают необъяснимо укорачиваться и растягиваться. Бастер продолжает сражаться с музыкой, а потом решает, что лучше понизить музыку на полтона.

Они пытаются настроить инструменты. Бастер задает все более высокие ноты, и у Кальверо лопаются струны.

Он подходит к фортепьяно, но когда пробует ударить по клавишам, там тоже лопаются струны. Он сбрасывает с подставки ноты Бастера и хватает масленку. Теперь он настраивает фортепьяно, а Бастер – скрипку.

Струны продолжают лопаться. Кальверо поднимает крышку фортепьяно, нечаянно сбрасывая скрипку на пол.

Бастер наступает на скрипку и продавливает ее.

Кальверо выуживает из фортепьяно спутанный клубок струн. Бастер с ножницами помогает ему.

Кальверо показывает, что теперь с фортепьяно все в порядке, – с гордым видом отходит в сторону, но напрасно ищет скрипку. Бастер показывает пальцем в разные места, садится, кладет ногу на ногу, – и тогда скрипка становится видна.

К. с силой отрывает скрипку от ноги Бастера, и тот летит на пол.

Б. начинает аккомпанировать, но Кальверо одними губами говорит: “И как я теперь буду на этом играть?”

Он достает откуда-то из-под задней части пиджака другую скрипку и начинает играть.

Вначале – музыка в бешеном темпе.

Потом – сентиментальная пьеса. Сыграв ее, Кальверо целует скрипку и произносит единственную уцелевшую во всей сцене реплику: “Ммм, моя крошка”. И он, и Китон заливаются безудержными слезами.

Потом он снова играет первую пьесу в бешеном темпе, и лицо его делается все более одержимым. Китон падает с табуретки.

При позднейшем монтаже, когда они оба появляются в кадре (Китон уже снова сидит на табуретке), появилась возможность переключиться на снятые в студии Pathé кадры, где сцена видна целиком. Кроме вставного куска, где Китон продолжает играть на фортепьяно, дальше использованы материалы, снятые в Pathé .

Перед окончательной редактурой этого эпизода, 8 мая, Чаплин еще немного поработал над трюком с укороченной ногой: это продолжалось в течение четырех дней, которые Д’Орса дал ему на пересъемки. Прореживая отснятые кадры, Чаплин сосредоточился на сокращении собственного материала: от множества трюков с короткой ногой остался один небольшой гэг, а от эпизода с воротником почти совсем ничего не осталось: в первом варианте этот прожорливый воротник заглатывает шею, и потом и голову Кальверо, но теперь этот эпизод мгновенно и решительно отбрасывается. Когда Эпстайн запротестовал против таких сокращений, Чаплин возразил: “Здесь нельзя слишком затягивать… Я буду рад, если кто-нибудь тут вообще рассмеется” [75]. С другой стороны, материалы с Китоном были сохранены практически в том виде, в каком их отсняли, и это явно опровергает легенду о том, будто бы Чаплин из ревности искромсал лучшие материалы Китона. Эпстайн вспоминал: “Он давал Бастеру Китону почти полную свободу придумывать любые трюки. Ему хотелось, чтобы общая картина получилась как можно лучше” [76].

С 4 февраля по 2 августа Чаплин резал пленку и монтировал фильм – с перерывом на пересъемки 5–8 мая. К концу августа монтаж был завершен, а 3 сентября Чаплин отправился в цензурный комитет Брина, чтобы выслушать его рекомендации. В рабочем журнале киностудии записано, что цензура пройдена 5 сентября, но никаких изменений после этого не выявлено.

Чаплин с трепетом относился к своему киносценарию – ведь это был предпоследний этап того процесса, когда еще можно было “потрясти дерево”. Если не считать незначительных изменений в диалогах, нескольких перестановок отдельных сцен и практически не отраженных в тексте сценария эпизодов с балетом и с дуэтом Кальверо – Китона, готовая версия фильма вполне следует сценарию – за исключением трех эпизодов, которые были сняты, но выброшены уже на стадии монтажа. Сцена с выступлением акробатов, которая предшествовала сцене в гримерной Кальверо и которая все больше выглядела неуместной вставкой, была, как мы уже упоминали, выброшена полностью. Та же участь постигла явно лишний эпизод, в котором нервничающий Кальверо и какой-то клоун соперничают из-за двери в мужской клозет, пока на сцене идет балет. Что более существенно, флэшбэки, рассказывавшие о детстве Терри – уже значительно сокращенные в процессе переработки исходной повести в киносценарий, – наконец были вовсе выброшены, благодаря чему начало фильма стало более цельным, без лишних длиннот.