Чарльз Чаплин - Огни рампы. Мир «Огней рампы» (сборник)

– Тесиль Слиф, – повторил Кальверо, а потом поправился. – В общем, это мои друзья…

Терри легонько поклонилась.

– Здравствуйте. – Потом умоляюще поглядела на Кальверо. – Сейчас очень поздно.

– Еще одну увертюру, – сказал Кальверо, – и закругляемся.

Он повернулся к музыкантам и закрыл лицо руками, как он любил делать во хмелю.

– Сыграйте что-нибудь красивое, – попросил он прочувствованно.

– Все, что пожелаете, мистер Кальверо, – отозвался слепец.

– Ну, скажем, Пятую симфонию Бетховена… Но только чтоб нежно и сентиментально.

Слепой музыкант пожал плечами.

– Бетховен, Пятая, – произнес он решительно, и трио принялось играть медленно и сентиментально, как и заказывалось, да еще с налетом залихватской цыганщины.

Терри попыталась перекричать этот шум.

– Вам не кажется, что сейчас не время для музыки? Слишком поздний час.

Кальверо расчувствовался до слез.

– Эти люди – артисты. Только сейчас они могут играть то, что нравится им самим.

– Но сейчас очень поздно. Да и что скажет миссис Олсоп?

Не успела Терри договорить, как дверь распахнулась и на пороге возникла миссис Олсоп – тоже сильно навеселе, с тремя пустыми бутылками из-под пива.

– Хорошенькое дело! – проговорила она. – Я иду туда вниз, возвращаюсь наверх – и вижу только три пустые пивные бутылки, больше ничего.

– Сейчас схожу погляжу, – сказал Кальверо.

– Без толку, – отрезала миссис Олсоп. – Внизу больше ничего нет. – Тут она повернулась и увидела Терри. – Здравствуйте, моя дорогая… А что, представление уже закончилось? Я и не знала, что уже так поздно.

– Да, уже очень поздно, – подтвердила Терри.

– Мы лучше пойдем, – сказал слепой.

Пока музыканты убирали инструменты, миссис Олсоп беседовала с Терри.

– Ничего страшного, – сказала она. – Просто мы тут кое-что отметили… Кальверо подсказал, на каких лошадей ставить, и я сорвала куш…

Музыканты собрались уходить.

– Доброй ночи, – сказал слепец.

Остальные тоже попрощались.

– Погодите-ка, – сказала миссис Олсоп. – Эта лестница страх какая крутая. Я уж пойду первая и проведу вас. Спокойной ночи, мистер и миссис Кальверо, – сказала она, закрывая дверь.

Кальверо остолбенело опустился на стул, оперся локтями о стол и запустил пальцы в волосы.

– Извините… я напился.

Терри бережно коснулась его лба.

– Меня ваше здоровье тревожит. Вы же только две недели как вышли из больницы [26]. И вы сами знаете, что сказал врач.

– Да. Что пить мне нельзя. Что я должен все время заботиться о своем будущем – где-нибудь в приюте или работном доме… А еще подумывать о том, не пристать ли к тем седовласым нимфам и престарелым Питерам Пэнам, которые ночуют на набережной Темзы. Но лично меня такая радужная перспектива нисколько не прельщает.

– Пока я жива, вы никогда не вступите в это братство, – заявила Терри.

Вдруг Кальверо встрепенулся.

– Ой! Я же забыл приготовить вам ужин! Ах я дрянь такая! Растяпа!

Терри улыбнулась.

– Ерунда. Поужинаю попозже. Первым делом вас нужно уложить спать.

Она сняла с Кальверо воротничок и галстук, потом наклонилась и стала расшнуровывать ботинки.

– Но вы же ничего не ели.

– Вы принимали лекарство?

– Какое лекарство?

– Значит, не принимали. Лекарство для аппетита.

– Голод я уже утолил.

– Вы опять заболеете. Вам нужно есть!

– Нет, я предпочитаю пить. Настоящий характер человека проявляется, когда он пьян. Я вот делаюсь смешным… Жаль, я не принял тогда в “Мидлсексе”.

– У меня для вас хорошая новость, – сообщила Терри, расшнуровывая его башмак. – Мистер Бодалинк хочет, чтобы вы пришли к нему завтра утром, в половине одиннадцатого [ sic ].

– Кто такой Бодалинк?

– Он наш хореограф, я же вам о нем рассказывала.

– И что ему нужно?

– Он хочет, чтобы вы сыграли в “Арлекинаде”, нашем новом балете.

– В театр я больше ни ногой, вы же знаете.

Терри пропустила его слова мимо ушей.

– Когда я услышала, что там будет клоун, я сразу рассказала про вас Бодалинку и открыла ему, кто вы на самом деле. Он очень заинтересовался и хочет с вами встретиться.

– А я с ним – не хочу! Я покончил с театром. Я хочу держаться подальше от бара “Голова королевы”, где на меня глазеют… и показывают пальцем, как на “бывшего”!.. Нет! К тому же я больше не смешон! Я – отставной комик.

Терри улыбнулась. Она уже сняла с Кальверо ботинки.

– Завтра вы проснетесь в другом настроении.

И Терри оказалась права. Потому что Кальверо проснулся рано утром и бодро отправился вместе с ней в театр.