Ответ: Стихотворение Самена – прекрасное произведение, где есть вдохновение и совершенство; перевод Флекера хорош лишь по смыслу, можно сказать, как адекватная картина, но форма стиха хороша в нем лишь до известной степени. Различие в том, что в оригинале есть видение и вдохновенность движения, какая приходит вместе с видением – всё здесь, конечно, витального плана, – но в английском переводе есть лишь физическое зрение, иногда с искрой, и он точен, как точно всё, что от этого зрения. Не знаю, почему ваше критическое чутье возражает против «girl». Эта строчка:
She is a flower, a moth, a flaming girl,
и еще:
Windy and wild the golden torches burn —
единственные здесь поднимаются над планом физического зрения. Но в обоих стихотворениях есть достоинства, за которые их можно назвать по-своему совершенными.
P. S. «Flaming girl» и «pointed breast», возможно, не совсем соответствуют духу французского оригинала, но они закрались сюда потому, что стихотворение Флекера, несмотря на свою видимую, то есть внешнюю, верность оригиналу, по духу совсем другое.
23.06.1932
Хопкинс и Киплинг [285]
Вопрос: Мне хотелось бы услышать от вас пару слов о стиле и технике стиха в этих двух отрывках. Первый – пример полифонического стиха Джеральда Мэнли Хопкинса в «его наиболее изысканной и выразительной форме»:
Earnest, earthless, equal, attuneable, / vaulty,
voluminous… stupendous
Evening strains to be time’s vast, / womb-of-all, home-of-all,
hearse-of-all night.
Her fond yellow hornlight wound to the west, / her wild hollow
hoarlight hung to the height
Waste: her earliest stars, earl-stars, / stars principal,
overbend us,
Fire-featuring heaven. For earth her being has unbound,
her dapple is at an end astray or aswarm, all
through her in throngs; / self in self steeped and pushed – quite Disremembering, dismembering / all now. Heart, you round
me right
With: Our evening is over us; our night whelms, whelms,
and will end us… [286]
Второй пример иллюстрирует томми-аткинсовскую [287] манеру Киплинга с характерной для нее живостью и ономастикой – Лэсцелл Эберкромби говорит, что в ней мастерски соединяются все элементы поэтической техники:
’Less you want your toes trod off you’d better get back at once,
For the bullocks are walking two by two,
The «byles» are walking two by two,
The bullocks are walking two by two,
An’the elephants bring the guns!
Ho! Yuss!
Great – big – long – black forty-pounder guns:
Jiggery-jolty to and fro,
Each as big as a launch in tow —
Blind – dumb – broad-breached beggars o’battering guns! [288]
Ответ: Что касается строк Киплинга, то мой приговор им таков: годятся лишь для «Иллюстрированного еженедельника Индии» и ни для чего более. Я отказываюсь воспринимать это журналистское бряцанье словом за стихи. Оценка их Эберкромби – несказанная глупость, к несчастью, высказанная!
Хопкинс другое дело; он поэт, каким Киплинг никогда не был и не мог быть. В нем есть видение, сила, оригинальность; но техника его грешит избыточностью – он обрушивает на вас все свои эффекты, повторы, усиления, так что в конце концов видно много усилий и мало успехов. Много материала, много поисков, но они в большинстве своем не реализованы, нет гармоничного, совершенного целого.
30.12.1932
Хаусман [289]
Вопрос: Я уже давно хочу получить маленькую книгу А. Э. Хаусмана «Имя и природа поэзии». Вы держите ее уже много месяцев. Не могли бы вы ненадолго дать ее мне? Как она вам понравилась?
Ответ: Вот ваша книга. Я держал ее у себя с намерением сделать заметки по поводу теории Хаусмана, но время пролетело, а я так и не смог этого сделать. Кроме теории, у Хаусмана, судя по этой книге, есть замечательное чутье на хорошие стихи других авторов. Поскольку его собственные, как я видел по приведенным отрывкам, довольно слабы. Я прочел книгу три или четыре раза и каждый раз под ложечкой чувствовал удовольствие.
18.09.1936
Эдвард Шэнкс [290]
Вопрос: Посылаю вам сонет Эдварда Шенкса, который считается «одним из наших лучших молодых поэтов».
O Dearest, if the touch of common things
Can taint our love or wither, let it die.
The freest-hearted lark that soars and sings
Soon after dawn amid a dew-brushed sky
Takes song from love and knows well where love lies,
Hid in the grass, the dear domestic nest,
The secret, splendid, common paradise.
The strangest joys are not the loveliest.
Passion far-sought is dead when it is found
But love that’s born of intimate common things
Cries with a voice of splendour, with a sound
That over stranger feeling shakes and rings.
The best of love, the highest ecstasy
Lies in the intimate touch of you and me.
О дорогая! Если прикосновение обыденных вещей
Может запятнать нашу любовь или погубить, пусть она умрет.
Жаворонок с вольным сердцем, тот, что парит и поет
Вскоре после зари среди росой омытого неба,
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу