Дуглас Грэм - Диета 80/10/10. С наслаждением проедая свой путь к идеальному здоровью, оптимальному весу и неисчерпаемой жизненной энергии

Я благодарю Лори Мастерс, Тима Трейдера и доктора Грэма за то, что они помогли мне сделать правильный выбор. С их помощью я избавился от неведения относительно последствий своих действий. «811» научила меня управлять калориями, не переедая при этом жиров, так что у меня больше нет проблем с поддержанием здорового веса.

Чем больше я ем фруктов и чем меньше в моём рационе жиров, тем больше у меня энергии, тем охотнее я занимаюсь спортом, и это именно то, что нужно, чтобы превратить мой жир в сухую мышечную массу. Чем ближе я держусь к плану «811», тем меньше остаётся проблем с моим здоровьем. Чистая кожа, отличная перистальтика и обилие энергии – превосходная награда за мои усилия.

Простое питание приятно, и я люблю фрукты! К несчастью, я к тому же люблю жир! Я всё ещё борюсь с этим, но стараюсь, как могу, и с каждым днём делаю всё новые успехи. По крайней мере, теперь я могу видеть, куда двигаюсь, а не блуждаю вслепую с завязанными глазами.

Благодаря прошлому опыту, когда я позволял другим людям влиять на мои решения и оказывался в разнообразных ловушках, я научился быть очень независимым мыслителем. Бабушка всегда приходила в ярость от того, что родители платили столько денег за тонны авокадо, когда я мог сэкономить им средства, используя вместо них оливковое масло. Недавно – а я уже довольно долго и успешно практикую диету – мама рассказала, что бабушка продолжает называть меня «психом», потому что я ем так много фруктов, избегаю зерновых и верю доктору Грэму.

Мне же остаётся только улыбаться…;-)

Наконец после жизни, полной боли и смятения, я могу слышать, что говорит мне мой организм. Впервые пережив в возрасте пяти лет заболевание, вызванное глубокой психологической травмой, и последующее стремительное ухудшение здоровья, я настойчиво искала ответы на мучавшие меня вопросы. Будучи ребёнком, я прошла психологов, а взрослым человеком – психиатров, и у них ни разу не получилось откопать причину моей депрессии и тревожности, поскольку мой неокрепший детский мозг подавил воспоминание о случившемся. Я часто болела, в десятом классе пропускала в среднем один день занятий в неделю из-за больного горла и температуры и при этом умудрялась учиться на отлично.

В средней школе я не могла играть в футбол, не испытывая после этого головокружение и боль в мышцах и костях весь остаток дня, а визиты к хиропрактику не смогли исправить эту постоянную проблему. В семнадцать лет я несколько ночей подряд просыпалась со страшной болью в нижней части груди. Эндоскопия выявила предъязвенное состояние, и вот в качестве помощи вместо рекомендаций по здоровому питанию я получила таблетки антацида, хотя к тому моменту я уже перешла на вегетарианство по собственным убеждениям.

К девятнадцати годам постоянная усталость и больное горло развились в довольно острые симптомы, похожие на симптоматику мононуклеоза, поэтому я пошла ещё к одному врачу и обнаружила, что у меня ненормально высокий показатель анализа на вирус Эпштейна-Барр. Однако мне по этому поводу ничего не объяснили. Я думала, что у меня синдром хронической усталости, но никто эту болезнь тогда особо не понимал, поэтому мои симптомы по большей части игнорировали. Посещаемость в колледже падала из-за бессонницы, затуманенности сознания, груза усталости и постоянных болей, а моя депрессия углубилась из-за усилившегося чувства безнадёжности.

В 1997 году я побывала у клинического иммунолога, окончательно определившего мои физические недомогания как синдром хронической усталости, синдром расстройства иммунной системы, фибромиалгию и аллергический ринит. Он сказал, что у меня «тяжёлый случай», а в обозримом будущем мне стоит готовиться к хроническим разрушительным болезням. Из-за этого диагноза, оправдавшего мою неспособность продуктивно трудиться с девятнадцати лет, я подала заявку на социальное пособие и получила его после долгих войн с административной и судебной системами.

Я понятия не имела, что мне теперь делать, чтобы как-то исправить ситуацию, и по счастливому стечению обстоятельств два года назад встретила хиропрактика, практиковавшего нейро-эмоциональную технику лечения [121], включавшую мышечный тест с целью выявить подсознательные мысли. Наконец, после трёх месяцев сессий по два раза в неделю вскрылась моя детская травма. Опыт оказался совершенно изматывающим, но я почувствовала облегчение, найдя корень всех своих проблем. Мой детский опыт оказался более значимым, чем я могла себе представить, и я поняла, почему моё хрупкое на тот момент сознание не справилось с пережитым.