Роберт Мальков - Остров бабочек

– Если вы не коллекционируете бабочек, зачем вы хотели её поймать?

– Как вам объяснить? Кх, кх, – прокашлялся я. – Я увидел редкую в наших краях бабочку. Но, видите ли, кх… Ирина, мне мало просто упиваться созерцанием красоты. Я хочу её потрогать, ощутить. Хотя бы на миг насладиться обладанием ею.

Ирина недовольно наморщила лобик:

– Но ведь так вы могли ненароком сломать хрупкую красоту. Странный вы человек. Вот так же у Джона Фаулза в «Коллекционере». Один сумасброд похитил красивую девушку, которая ему нравилась. Но тем он её и убил 19 19 Эту идею можно дополнить образом Чио-Чио-Сан, прозванной Мадам Баттерфляй (из оперы гениального Пуччини), прелестного и наивного японского мотылька, которого легкомысленно погубил беспринципный лейтенант американского военного флота мистер Пинкертон. Симптоматично, что действие происходит в Нагасаки (начало ХХ-го в.); меньше чем через полвека подобные Пинкертоны превратят цветущий Нагасаки в огненный ад, опаляя огнём и облучая радиацией мириады невинных мотыльков. .

Тут я решил выпендриться, и процитировал Тютчева:

– О как убийственно мы любим, Как в буйной слепоте страстей Мы то всего вернее губим, Что сердцу нашему милей!

– Нет, вы очень странный человек, – повторилась Ирина.

Мы прошли в молчании ещё какое-то время. Потом повернули направо, где стволы сосен, медно-красные от отражения в их стекающих смолах июньских лучей, уже начали расступаться и вдалеке показались несколько домов Загородного парка.

Теперь я решил уже первым прервать снова начинающее меня гнести молчание.

– А вот Набоков тоже увлекался бабочками. Даже открыл несколько видов. А одну из голубянок назвал именем своей Лолиты.

– Слышала, – неохотно отозвалась Ирина. Видно, она размышляла о чём-то сокровенном . – Как называется этот раздел энтомологии, что изучает бабочек? – спросила она без видимого интереса.

– Лепидоптеролорией, – ответил я. – Но вас, кажется, это мало занимает.

– Ах, извините, – вышла она из оцепенения. – Просто задумалась. Со мной часто так бывает. Встретишь необычного человека. Сначала радуешься ему. Ну, что он не такой, как все. А потом…

– А потом? – повторил я.

– А потом… суп с котом! – вдруг резко переменилась в настроении Ирина. – Вы лучше послушайте, как соловьи поют. Смотрите, уже пошёл лиственный подлесок. Тут-то они и обосновались. В Кашкино соловьи какие-то аномальные. Поют в конце июня. Вот вам и красота. Обладайте ею, сколько вам хочется. Правда, её нельзя ощутить на пальцах.

– Всё-таки, Ирина, вы не досказали свою мысль. Хотя я не имею никакого права…

– Дионис, дело в том, что у каждого необычного человека, кроме светлой стороны, есть ещё и тёмная. В принципе, это у всех людей. Но у обычных, хоть и не такие зияющие высоты, зато и не такие глубокие бездны. Вот и всё. И давайте замнём эту тему, а то мне придётся отказаться от вашей услуги. Лучше поговорим о вашем луге. Признайтесь, вы там часто бываете?

– Да. Довольно часто.

– А как, например, вы его называете?

Я пожал плечами.

– Да никак. Хотя… постойте. Эврика! Представляете, только что, мне пришла мысль назвать его Островом бабочек ? И знаете почему? Вот гуляю, наслаждаюсь природой, дышу, что называется, дачным воздухом. Вокруг роятся пчёлы, бабочки. Прекрасные бабочки. И вдруг появляется королева этих бабочек. Психея. Нет, не та, которую я не поймал, а в виде красивой девушки.

Я исподлобья взглянул на Ирину. Она чуть покраснела, но быстро справилась с собой и сказала:

– Ну и? Честное слово, мне интересно, куда заведёт вас ваша фантазия.

Потерев виски, я продолжил:

– Я тогда понимаю, что этот луг её владение. А луг на самом деле вовсе и не луг, а остров красоты и совершенства, окружённый коварным морем искусственной человеческой цивилизации. Вот такое у меня аллегорическое мышление.

– Хм, – улыбнулась Ирина. – В прошлом году я отдыхала в Греции. Там я узнала, что на острове Родос есть питомник для бабочек. Только море там светлое и доброе. И остров райский, и море райское. Разные стихии. Разные, но не противоречащие друг другу. Понимаете? А у вас стихии противоречащие, как основы бытия у манихеев.

– Просто я остро вижу грань, разделяющую добро и зло, – серьёзно сказал я. – И не столько в мире, сколько в себе самом.

– Представляю, – заметила Ирина. – Как вы любите копаться в себе!

– Увы, есть такой грешок, – горько усмехнулся я. – Поэтому я так люблю эту луговину, которую три минуты назад я назвал Островом бабочек . Там я сливаюсь с миром, уходит рефлексия, беспокойство. Всё во мне, и я во всём!..