Джеки Бонати - Французский Трофей

– Наша дочь либо погибнет на войне, либо будет уничтожена скандалом. Как и ее сестры. Наша семья не оправится, увы, здесь мы сделать ничего не можем, – подытожил князь. – Но может сложиться и так, что она вернется живой, и действительно принесет пользу.

Разговор был долгим, наполненным слезами княгини и обращениями князя к бренди, но наутро она все же вышла к детям и благословила их, повесив каждому на шею именной образок с изображением ангела хранителя. Князь не позволил ей одеться в траур, дабы не накликать беду, но наряд ее был не в пример скромнее обычных.

Что и говорить, из колеи были выбиты все. Только Иван, всегда собранный, строгий и по-военному мыслящий, был на своем месте. Миша был подавлен, но вида не подавал, в мундире смотрелся словно для него родился, и подбадривал сестер и мать. Женевьева в своем мундире выглядела, наоборот, странно. Ее кудри пришлось остричь еще короче, она смотрелась совсем юнцом, на бледном лице выделялись только прямые и темные брови, сейчас нахмуренные. Ее саквояж с инструментами всем мозолил глаза, лишний раз напоминая, куда они едут. А отец в последний вечер перед отъездом позвал младшую дочь в библиотеку, налил обоим коньяка и попытался подготовить Женю к ужасам и грязи войны.

– Я не буду скандалить, как мать, моя дорогая, но ты должна знать, что сердце у меня за тебя болит. – Отец вздохнул, гладя в бокал, словно там были все ответы. – Я не знаю, как помочь в этой ситуации, и моя вина в случившемся. Ведь я потакал тебе и братьям.

Ева молчала, не зная, что и ответить на это. Все ее красноречие кончилось в бесконечных спорах с матерью, и сейчас, когда она все чаще думала о неизбежном, оно начинало ее пугать.

– Война – это страшно. – Прямо сказал князь. – Это не героические баллады, это, в первую очередь, смерть тысяч людей. И тебе предстоит самый трудный бой, это бой со смертью. За каждого солдата, которого ты будешь пытаться выцарапать из ее ненасытной пасти. И при этом тебе нужно помнить, что если тебя раскроют, если все узнают о твоем обмане, то я даже представить не могу, чем это обернется для тебя, и для семьи, – князь сделал глоток коньяка.

– Я знаю, папа, – Женя накрыла его руку своей. – Я обещаю, я сделаю все, чтобы вернуться живой. И приложу все усилия, чтобы ты гордился мной. – Она сползла на пол и встала на колени перед отцом, целуя его руки. – Видимо, судьба у меня такая, а ты уж береги маму и остальных. Все на тебе держится, – попросила она, стараясь удержать слезы. Не хватало еще распуститься здесь, показать, какая она трусиха внутри.

Отец только вздохнул и прижал к себе ее голову, гладя по завиткам и надеясь, что это не последний их вечер в библиотеке.

***

Но день прощания, как бы его все не отдаляли, неумолимо наступил. Радовало хотя бы то, что до Одессы они могли добраться все вместе, на поезде, а уже оттуда поступали в распоряжение командиров своих полков. Вот тут князь Воронцов, да и Иван, бывший уже на хорошем счету у командования, употребили все свое влияние, чтобы Воронцовы служили в одной части, пусть и в разных полках.

На вокзале княгиня, Анечка и Маруся, взрастившая всех детей князя, не таясь, утирали слезы. Попрощавшись, когда князь решительно заявил "долгие проводы – лишние слезы", они сели в поезд, а княгиня все крестила воздух, бормоча молитву и вздыхая. Женевьеве было тяжело видеть ее такой, но отворачиваться она не стала, а поезд все набирал ход, пока, наконец, перрон не скрылся из виду, и все выдохнули.

– Война, – пробормотала Ева, поглядывая на свой саквояж. – Саша писал, что его тоже призвали. В Петербургский полк.

– Может, свидимся еще там, – задумчиво предположил Мишель, прикуривая тонкую папиросу. Разговор не клеился, все были погружены в себя, и всех пугал не только сам факт близкой войны, но и то, что сейчас с ними на фронт ехала их младшая сестра, переодетая мужчиной. Миша смотрел на нее и пытался понять, как им удавалось так долго обманывать всех, ведь кто угодно поймет, что это девчонка. Худая, резковатая, но все же девчонка.

До Одессы им предстояло ехать трое суток, а там, поступив в распоряжение командующих своих полков, отправляться в дунайские княжества, либо Молдавию, либо Валахию, которые приказал занять Император.

– Возможно, Государь еще договорится с Османским султаном, – Михаил уговаривал то ли себя, то ли младшую сестру, которая стояла с потерянным видом, держась за стремя своего коня, чтобы скрыть дрожь в руках, прежде чем сесть и отправиться в долгий переход до точки назначения.