Ольга Михайлова - Похоть

Неясный шум в коридоре напоминал Хэмилтону шум прибоя, он то нарастал, то спадал. Хэмилтон почувствовал, что не прочь съесть чего-нибудь, и поднялся. В эту минуту дверь открылась, и в лабораторию заглянул озабоченный Хейфец. Он быстро оглядел их и, не говоря ни слова, закрыл дверь и исчез.

У порога виллы послышалось негромкое урчание мотора. Приехал Рене Лану. Хэмилтон не знал, куда он уезжал. Рядом с ним был Франческо Бельграно. Оба тут же подошли к Тэйтону, сидевшему в гостиной с Винкельманом и Гриффином. Через другие двери вошёл Спиридон Сарианиди и издалека покачал головой.

— Там никого нет, мистер Тэйтон, я всё осмотрел.

Тэйтон начал широкими шагами мерить комнату. Вошёл, точнее, вбежал Хейфец.

— Нигде нет, я всё проверил.

Вмешался Винкельман.

— А может, миссис Тэйтон на пляже?

Тэйтон покачал головой.

— Карвахаль уже смотрел там, её никто не видел.

Хэмилтон заметил, что все обеспокоены.

— Стивен, мальчик мой, — Гриффин, напряжённый и взволнованный, повернулся к нему. — Ты не видел миссис Тэйтон?

— Нет, — недоброе предчувствие кольнуло Хэмилтона. — А что… её нет?

Лоуренс Гриффин растерянно развёл руками.

— Около пяти мы видели её, миссис Тэйтон была у Нижнего раскопа, но потом она пошла на виллу, однако Мелетия не видела, как она вернулась. — Хэмилтон понял, что он говорит о кухарке. — Говорит, не проходила госпожа наверх. Однако она сама в погреб за пивом спускалась, говорит, минут на десять-пятнадцать. Но в комнате у себя миссис Тэйтон не появлялась. Мистер Хейфец хватился её, как только вернулся, позвонил мистеру Тэйтону, тот пришёл с раскопа, попросил мистера Карвахаля посмотреть на пляже, но и там её не видели. Мсье Лану и синьор Бельграно поехали к тавернам, но и там её нет. Надо осмотреть всю виллу, мы ведь почти не ходим в боковые гостиные…

— Смотрел там Хейфец, всё обшарил, Лори, — покачал головой Тэйтон.

Гриффин и Хэмилтон вышли в коридор. Мимо них пронёсся Бельграно, столкнулся с Спиросом Сарианиди и развёл руками. Карвахаль тоже вышел с фонарём из подвала и уныло покачал головой. Тэйтон сидел посреди гостиной, тяжело уперев руки в колени.

Неожиданно на улице раздался женский визг.

— Ici! Mon Dieu, plutôt… [5] Сюда! Боже мой, скорее!… (фр.) ! — с бокового входа появился Рене Лану, он завизжал и кинулся к Хейфецу. Его немедленно окружили. — La terreur par quel, c'est simplement impossible… [6] Ужас какой, это просто невозможно (фр..) — Рене на миг задохнулся визгом, потом продолжил визжать. Il se trouve dans le banc de jardin, son visage était cassé! [7] Она лежит в саду у скамейки, её лицо разбито! (фр.) ! — он трясся и совершенно недоумевал, почему все столпились около него и ничего не делают. Как оказалось, полиглот Лану в экстремальной ситуации помнил только свой родной язык. Потом он вдруг забился в новой истерике и отчаянно забормотал, схватившись за голову: «De rien la vie revient de nouveau à rien, et un sort méchant soudain supprime en juin la vie fleurissant, et d'elle se trouvant ici, il y a seulement un nom vide – Galatea…» [8] «Из ничего жизнь снова возвращается в ничто, и злой жребий вдруг уничтожает в июне цветущую жизнь и от неё, лежащей здесь, остаётся лишь одно пустое имя - Галатея…» .(фр.)

— Что он говорит? — прорычал Тэйтон.

Ответил Карвахаль, переведя явно не всё услышанное.

— У него шок, но он говорит, что она здесь, в саду, с разбитой головой, вероятно, упала… Où est-elle? nous ramène à René. [9] Где она? Проводи нас туда, Ренэ. (фр)

Услышав родную речь, Лану заморгал и тут же, развернувшись, рысью понёсся туда, где через французские окна открывался выход в сад. Все торопливо последовали за ним. Хэмилтон тоже поспешил за всеми. Сердце его сжималось дурным предчувствием. Что с Галатей?

Действительность намного превзошла его самые страшные ожидания.

В свете нескольких телефонных фонарей, Галатея лежала, распростёршись на траве. Распахнутый белый атласный халат, обнажавший бедро, был забрызган чёрными пятнами, и разбежавшиеся по плечам потеки тоже казались совсем чёрными. Голова, размозжённая страшным ударом, проломившим череп, была запрокинута вверх, а в руке убитой был зажат странный чёрный предмет — похожий на фонарь. Но на мёртвом лице не было выражения ужаса или испуга: глаза зеркально отражали свет, спокойные черты ничем не искажались.

Лоуренс Гриффин первым пришёл в себя и осмотрелся. Рене Лану тупо пялился на труп и тихо, но надсадно поскуливал, точно пёс с отдавленным хвостом. Франческо Бельграно и Рамон Карвахаль, переглянувшись, перевели взгляд на Тэйтона. Макс Винкельман и Спиридон Сарианиди скептически поджали губы и ждали. Дэвид Хейфец по-хозяйски раздвинул толпу, оглядел убитую, формально сжал запястье, заглянул в глаза трупа и покачал головой. Арчибальд Тэйтон молча, не отводя глаз, следил за ним и наконец хрипло выдавил из себя нелепый вопрос: