Юэда Снеж - Братская любовь

Резкий щелчок замка, я вздрагиваю и оглядываюсь на открывающуюся дверь. Свет ночников тусклый, рассеянный, но узнаю их сразу. Невозможно не узнать. Ведь это они всю ночь трахали нас, они заставляли нас трахаться друг с другом. Они!

Они разглядывают меня и медленно подходят ближе. Вжимаюсь в кресло, стискиваю себя руками, запахивая тонкий халат и вижу, как их губы растягиваются в улыбках.

– Ханаки? – спрашивает один, присаживаясь передо мной.

В его голосе звучит ласка и нежность. Точно такую же нежность я слышал и ночью, прогибаясь под ним.

– Меня зовут Харумэ, брата – Таёдзэ, – продолжает он, беря меня за плечи. – Вы с братиком теперь будете жить здесь, а мы каждый день будем вас навещать.

Шёлк халата скользит с плеч, руки второго обнимают за талию сзади, распутывая узел пояса. Я уже не в кресле, я зажат между ними. Сильные, властные, они раздевают меня. Медленно, аккуратно раздевают. Чувствую, как мягкие губы касаются обнажённых плеч, и ничего не могу сделать, абсолютно ничего. Я даже не пытаюсь сопротивляться, а постыдный трепет охватывает всё тело.

– Не… не надо… – выдыхаю еле слышно, когда сзади в меня упирается что-то твёрдое.

– Не надо? – шепчет в ухо Таёдзэ. – Но твоё тело говорит другое, малыш.

Пальцы касаются моего вставшего члена, ласкают, а я закусываю губу, но стон всё равно рвётся наружу. Я совершенно беспомощен, дрожу в их руках, беззвучно, одними губами молю отпустить. Но бесполезно. Ладони Таёдзэ легко касаются напряжённых ягодиц, и мгновение спустя скользкий палец проникает в меня. Замираю, зажимаюсь, судорожно цепляюсь за рубашку Харумэ.

– Ш-ш… – гладит он меня по голове. – Успокойся, котёнок, расслабься. Расслабь попку. Ты же умничка. Ты знаешь, что нужно делать.

Его губы касаются моих, язык проникает в рот, завладевает им, ласкает. И я подчиняюсь, расслабляю ягодицы и чувствую, как проникает второй палец, затем третий, и, когда растяжение становится привычным, вторгается член. Аккуратно и бережно меня насаживают на него, проникают всё глубже, заполняют меня. Почти задыхаюсь от боли, но я знаю, помню, что получал от этого удовольствие, и начинаю крутить попой, менять угол, подстраиваться.

– Молодец, малыш, – слышу довольный шёпот сзади, и горячие губы нежно касаются шеи.

Харумэ разрывает поцелуй, отстраняется.

– Ты просто чудо, котёнок, – улыбается он, расстёгивая ширинку. – Маленькое, послушное чудо.

А через мгновение член, большой, налитый кровью член, касается моих губ. Я сглатываю, а Харумэ, продолжая всё так же тепло улыбаться, чуть надавливает. И я размыкаю губы, позволяю проникнуть в рот, позволяю заполнить себя. Позволяю им трахать себя…

Резко вхожу в него, насаживаю на себя, вгрызаюсь поцелуем в плечи. В эти гладкие восхитительные плечики. Горячая волна острого удовольствия накрывает с головой, и я изливаюсь в него, а он дрожит в моих руках: такой маленький, гибкий и такой покорный. О, эта покорность! Она сводит с ума, от неё просто крышу сносит. И хочется трахать, трахать его ещё и ещё, входить в него, быть в нём, ощущать его тесноту, его дрожь, его страх. Сладкий, безумно сладкий котёнок – Ханаки.

С сожалением выхожу из измученной попки, глажу гибкую спину и любуюсь тем, как Хару кончает малышу в рот, а тот послушно глотает, слизывает. Он уже почти ручной – этот котёнок. Не то что упрямый братец, который только под нажимом и действием афродизиака становится послушным.

Смотрю на кровать, где сейчас спит Китори, тот начинает ворочаться, просыпаясь, и я улыбаюсь – пора заняться этим упрямцем.

Поцеловав на прощанье тонкую шею мальчика, аккуратно ссаживаю его с колен на кресло, а сам подхожу к постели, присаживаюсь, склоняюсь над Китори.

Коген, конечно, червь, но за такой подарок заслуживает благодарности. Если бы не он, то когда бы мы ещё встретили этих малышей? Нет, иногда наши люди устраивают рейды в поисках подходящих мальчиков и по институтам, но крайне редко, когда совсем делать нечего. Обычно же мальчики попадают к нам из модельных агентств, студий, всяких тематических конкурсов и смотров, где крутится наша агентура. Малыши, конечно, примечательные, что уж говорить – редкие самородки. Но они уже полгода в городе, а агенты ни сном, ни духом. Токио слишком велик, и в его мусоре может затеряться даже Звезда Африки.

Но теперь эти маленькие звёздочки в наших руках. Пока мы с братом допрашивали Когена и пробивали информацию, малышей перевезли сюда, на остров, в цитадель для элиток. И отсюда им уже никуда не деться.