Юэда Снеж - Один оборот вокруг солнца

Промозглый ветер бьёт в лицо, бросает в меня холодные брызги, но я не отворачиваюсь, не зарываюсь в воротник пальто, а напротив – ловлю хлёсткие удары непогоды, почти наслаждаясь ими. Слишком редки часы, когда я чувствую их, и для меня это подарок. Такой же подарок этот морозный, ноябрьский воздух. Глотаю его, впитываю всеми порами, пытаясь насытиться, и не насыщаюсь. Глаза жадно пожирают расплавленное золото, которым оборачивается жёлтый свет высоких фонарей, растекаясь на мокром асфальте. Слышу мелодичный звон и вижу, как рядом открывается дверь кафе, и на улицу высыпает компания молодёжи. Щуплый парень с расписанным гримом лицом, невысокая девчушка в чёрной остроконечной шляпе, бородатый крепыш со сдвинутой набок маской и грудастая брюнетка со светящимися рожками. Сегодня ночь Хеллоуина, поэтому они веселятся. Их громкий смех разносится далеко, легко заглушая шуршание шин проносящихся мимо автомобилей. Я ловлю эти звуки, вслушиваюсь в музыку голосов, в их переливы. Такая малость для всех. Пустяк. Но не для меня.

Я оставил машину на стоянке у супермаркета и теперь медленно иду по вечернему городу. Прогуливаюсь. Ещё немного, и прогулке конец.

Сворачиваю в глубь квартала, во дворы стройных светлых элиток. Летом, когда шумит листва и слышан смех детворы, тут, наверное, красиво, а сейчас голые кусты и деревья гудят, подрагивая ветками на ветру этакими скелетами былой роскоши. Они будто бы пытаются остановить меня, отгородиться, заслонить своими щуплыми тонкими руками кирпичные стены. Или всё это мне мерещится с непривычки?

Вот и нужный дом. Бежевые панели отделки, широкое крыльцо, гладкий кафель парадной. Прохожу мимо лифта и начинаю медленно подниматься по лестнице. Я так делаю каждый раз.

Вот уже десять лет, как я полностью освобождаю от всех дел этот день, прилетаю сюда, в город, в котором вырос, и часами хожу по нему, невзирая на дождь и ветер, а когда холод начинает настойчиво загонять в тепло, захожу в ближайший ресторан или кафе и отогреваюсь там за чашкой кофе. Потом неизменно приезжаю к озеру, где в редкие часы беззаботного детства любил плескаться, и в полном одиночестве смотрю на серый берег и тёмную воду, слушаю завывания ветра и скрип деревьев, любуясь этим совершенным унынием. Да, ничего другого природа мне не дарит, но я научился различать оттенки серого и слышать мелодию в древесном стоне. А потом всегда возвращаюсь в город и иду сюда, в этот дом. Поднимаюсь по лестнице вверх.

Десятый раз. Сегодня уже десятый раз.

Шаги гулом отдаются в моей голове. Чёткие, ровные, неизбежные. Как судьба. Да, я похож на судьбу.

Останавливаюсь перед металлической дверью с изящным серебристым номером, ладонь в кожаной перчатке опускается на ручку, и я дёргаю её. Дверь распахивается.

Он не заперся. Как предусмотрительно.

Не мешкая, захожу в квартиру, которая встречает меня тишиной и полутьмой просторной прихожей. Свет горит лишь на кухне, и я решительно иду туда. Замираю на пороге.

Здесь ничего не изменилось. Всё та же резная тяжёлая мебель, всё та же картина с речным пейзажем на стене, и он совсем не изменился за год. Худое лицо, длинные руки, светлые, почти бесцветные глаза, соломенные волосы и растянутый некогда белый свитер. Он поднимает на меня глаза, смотрит равнодушным взглядом.

– Здравствуй, – нарушаю я затянувшееся молчание.

Мой голос в мгновение ока заполняет всю комнату, будто бы стелется по воздуху.

– Снова ты, – говорит он, игнорируя приветствие, и его высокий надломленный хрипотцой тенор разрывает воздух острыми нотами.

Никогда не нравился его голос, и картины его не нравились. Но сейчас я слушаю затихающие, существующие только для меня отзвуки, как особую мелодию.

– Какой уже раз? – спрашивает он, заставляя воздух снова порезаться о его голос.

– Десятый, – коротко отвечаю я.

– Надо же, – усмехается он. – Десятый. Никто столько не продержался. А ведь их было до тебя… сколько? Пятеро? Ты шестой.

Молча киваю.

Да, я шестой. И держусь уже десять лет в этой чёртовой игре. До меня за девять лет у него сменилось пять палачей. Все из них в итоге покончили с собой. Меня это нисколько не удивляет. Скорее удивительно, что я всё ещё держусь.

– Давай по-быстрому, – просит он. – Что ты мне приготовил? Надеюсь, не будешь сильно оригинальным.

Нет, я не буду оригинальным. Не люблю оригинальность в таких делах. Поэтому молча достаю из-за пазухи пистолет и нацеливаюсь ему в сердце. Кажется, я слышу его стук. Быстрый, нервный, панический. Сердце всё ещё боится. Боится умирать.